этом взгляде читалась непреклонная решимость и еще что-то такое, что не поддавалось описанию. В любых других глазах это выражение могло означать только одно – отчаяние обреченного. Но только не в этих. Взоры всех присутствующих остановились на человеке в дверном проеме. Его узнали. Разбойники, люди не робкого десятка, ждали, что скажет демон, что сделает и вообще, как объяснит свое появление здесь в такое время и в таком виде. Безоружный человек шагнул вперед.
– Эй, приятели, – произнес он вдруг, – а хотите, я сделаю так, что искупаюсь в вашем бассейне, и вы не возразите?
Разбойники с недоумением переглянулись.
– А хотим… – отозвался Рашудия и с чисто житейским интересом добавил: – и как ты это проделаешь?
– Побьюсь с вами об заклад.
– А откуда ты свой заклад доставать будешь? – сразу возрос интерес ювелира.
– А вот откуда, – с этими словами Йонард-варвар поднял едва поместившееся в ладони свое мужское достоинство. – Ставлю против бассейна, что мое копье длиннее всех ваших.
От неожиданности разбойники опешили.
– Ну что ж, заклад принят, – без тени замешательства произнес Рашудия. – А если проиграешь, что будешь делать?
– Тогда, делать нечего, буду ходить немытым. С палец толщиной – не грязь, а в два – сама отвалиться, – отшутился человек, улыбаясь кривой, не слишком доброй улыбкой.
– Ну что ж. Что с тобой делать – мы еще посмотрим, – проговорил ювелир. – А сейчас подходи к свету. А вы там, вылезайте-ка из воды да захватите поднос.
Йонард не был безумно самонадеянным, но в своей силе он был уверен, как в себе самом. И варвар бестрепетно прошел к подносу, правда, стараясь все-таки не касаться его. Германец надеялся, что первым его вызов примет сам Хаим, но нет. Старый лис где-то скрывался, очевидно, обдумывая мерзкие планы наказания Йонарда за подобную дерзость. Но варвару сейчас было не до этого. Темный смысл шарады старого Дзень Сю Йонард разгадал, еще сидя в таверне. Целью состязания был человек с татуировкой, только он сейчас мог помочь Йонарду добраться до Хаима, а точнее – до бутылки со Смертью.
Один за одним, посрамленные и уязвленные завистью в самое сердце, разбойники отходили от подноса, но ни одной татуировки Йонард не приметил. С сожалением смотрел он на редеющие ряды желающих посостязаться. Нет. Тут ему нет соперников. И, посвященного, похоже, нет.
Внезапно в глаза германцу бросились знакомые черты – острое лицо и крупный нос, похожий на клюв хищной птицы. Мердек! Тот, кто едва не убил Йонарда, прикованного цепью. Не отрываясь, Йонард смотрел в его глаза, испытывая почти непреодолимое желание плюнуть ему в лицо. Но в глазах Мердека он прочел точно такое же желание и передумал. Зато он нисколько не удивился, когда почти рядом с ним на серебряный поднос легла туго свернутая в кольцо, готовая к молниеносному броску черная змея. Вот она. Татуировка…
– Баня… сейчас будет вам баня, – объявил демон и, сбросив с лавки на пол жалобно звякнувший поднос, грозно рявкнул: – Где бутылка?!
Бешенство охватило Йонарда, подобно огню, и он снова почувствовал, как на загривке поднимается шерсть.
Первым неладное заметил ювелир. Возможно потому, что с самого начала не ждал от хаимовой аферы ничего хорошего. Там, где замешана магия – жди беды, а беда – она долго себя ждать не заставит. Ювелир поднял голову и прямо перед собой увидел картину, от которой волосы на голове зашевелились, а сердце ухнуло в пятки. Прямо из беломраморной стены лезла оскаленная крысиная морда с горящими глазами и, пропихивая неуклюжее тело, изо всех сил помогала себе тонкими паучьими лапами. Рашудия зажмурился, мотнул головой, надеясь, что видение исчезнет, но тут с другой стороны стола донесся сдавленный крик, и в круг света прыгнула грациозная черная пантера, неслышно приземлившись на свои мягкие лапы.
Тут Рашудия толкнул Мердека, заорав что-то нечленораздельное, все повскакали с мест, вращая безумными глазами, с грохотом опрокинулся стол, звон разбитых кувшинов перекрывал проклятия и крики ужаса. Еще не зная, какой кошмар может вылезти из четвертой стены, разбойники инстинктивно рванулись к двери, распихивая друг друга и беспорядочно махая кривыми саблями… и наткнулись прямо на оскаленную пасть.
Жуткое это было зрелище. Клубок беспорядочно мечущихся по комнате человеческих тел, безжалостно избиваемых созданиями магии, которые бестрепетно выносили страшные удары сабель и даже не вздрагивали от смертельных ран. Йонард не помнил себя, не знал, в какой ипостаси ему довелось участвовать в этом сражении, он помнил лишь оскаленные клыки Малики, перекошенное от ужаса лицо ювелира Рашудии, рваные раны, кровь, бледное лицо Дзигоро где-то в воздухе, над сражением, и его голос, слышимый только армией демонов.
– Сзади!
Йонард обернулся и как раз успел срубить или прикусить ювелира. А не якшайся с разбойниками, если ты честный мастер, а если связался – плати!
Он пришел в себя, когда бледный рассвет уже разгорался над городом, а темнота из непроглядно- черной стала седой. Он увидел рядом Дзигоро и, не сообразив, хотел хлопнуть его по плечу, но рука прошла сквозь, и только тут Йонард обнаружил, что кругом мертвые, растерзанные тела и среди них – прекрасная женщина в плаще из черных шелковых волос.
– Как они ее? – хрипло спросил Йонард.
– Серебряным подносом.
– А Керам?
Но призрак лишь пожал плечами. Судьба грабителя караванов была ему неведома. В голове варвара стоял гул от недавнего побоища, он все еще не мог понять – человек он или собака, но, судя по тому, что Дзигоро смотрел на него снизу вверх, он стоял на двух ногах, только покачивался.
– Бутылка! – напомнил призрак. – Дыхание Смерти.
– Не знаю, где бутылка, – рявкнул Йонард. – Татуированный – вот он валяется. Вроде жив, только малость пришиблен. А Хаим, похоже, все-таки удрал. Недаром его прозвали Лисицей.
Варвар почти растерянно глядел на кучу мертвецов и покалеченных, пытаясь сообразить, что же теперь делать, но мысли метались по кругу, как собака за собственным хвостом: Хаим и бутылка, Мердек и татуировка, Дыхание Смерти и Дзень Сю… И мертвая Малика – прекрасная, бесстрашная женщина, которую любил Керам. Внезапно в тишине послышался звук, которого Йонард не ждал – шаги. Легкие шаги на лестнице. Шли, похоже, двое. Один очень торопился и почти волок другого за собой. Йонард пошарил глазами в поисках оружия, но это были не враги. В дверях появилась запыхавшаяся Айсиль, а с ней – бродячий музыкант из трактира «Золотой баран».
Войдя, девчонка застыла на пороге, не в силах отвести взгляда от жуткой картины. Хотя, живя у разбойников, могла бы и привыкнуть. Одежда Йонарда, заботливо сбереженная, посыпалась на пол. Казалось, Айсиль утратила дар речи и смотрела на своего «спасителя» с диким ужасом. Певец был гораздо спокойнее. Он обвел побоище взглядом, кивнул Йонарду и почти сразу приметил в углу то, что не углядели ни Йонард, ни Дзигоро. Какой-то толстый несуразный человек, прикрыв свои телеса ладонью, пытался незаметно выползти наружу, прижимая к груди…
– Стой! – рявкнул Йонард, но не успел.
Глупая девчонка Айсиль повисла на руке и что-то горячо зашептала. Варвар стряхнул ее, но было поздно. Бродяга уже завладел бутылью с Дыханием Смерти, без усилий вынул пробку… Йонарда прошиб холодный пот, но ничего страшного не случилось. Певец понюхал вино, одобрительно крякнул, в три глотка опростал бутыль и небрежно отбросил за спину. Варвар еще глядел, как диковинный сосуд со стуком катится по полу, когда певец ухватил толстяка-Кошифа за плечо.
– Ты куда? – добродушно спросил он.
Тот, глядя на бродягу несчастными глазами, жалобно пискнул:
– Халат бы мне.
Не спрашивая ни о чем больше, певец снял с плеч свою засаленную хламиду, оставшись в таких же грязных шароварах, и от всей души протянул ее незнакомцу. Но тот почему-то не спешил взять подарок. Напротив, сморщил брезгливо нос и шарахнулся, будто ему подсунули ядовитого скорпиона.
