— И что он сказал?
— Что Наташку случайной пулей убило и теперь она на небе. Ей там хорошо.
— А почему на небе-то? — окончательно растерялась Настя.
— Потому что она добрая была и чистая. В ней злости не было. А ещё потому, что в её жизни много боли было, и за это она сразу на небо ушла, — ответила девчушка, старательно копируя слова и интонации солдата.
— Ладно, ешь. Потом поговорим, — буркнула Настя, про себя отложив к парню ещё одну претензию.
— Вот только религиозной муры мне и не хватало, — не удержавшись, проворчала она себе под нос.
Одновременно злясь на Димку и жалея о гибели девушки, Настя не могла не признать, что Димка нашёл простой и, пожалуй, самый доступный способ объяснить ребёнку, куда и почему исчезла их попутчица.
Кое-как взяв себя в руки, она принялась наводить в кунге порядок. Разложив по немногочисленным полкам вещи, она соорудила из старой кофты и обломка палки подобие швабры и принялась сметать нанесённую за ночь грязь. За работой она пыталась отвлечься от грустных раздумий, но мысли её то и дело возвращались к погибшей Наташке.
Наконец, не выдержав, Настя отставила свою швабру в угол и попыталась вытряхнуть все спальники, но до места, где спал солдат, так и не добралась. На аккуратно застеленном матрасе, собранном из нескольких пальто, свернувшись клубком, спал Султан. Глядя на этот чуть похрапывающий огромный комок шерсти, Настя вдруг поняла, что согнать кобеля с нагретого места не рискнёт. Слишком свежи ещё были в памяти свирепый оскал и глухое рычание, от которого кровь холодела в жилах.
К тому же, насколько она помнила, именно там, под этим импровизированным матрасом солдат хранил весь добытый в дороге арсенал, а значит, охранять это место пёс будет точно так же, как охранял самого парня. Достаточно было вспомнить его реакцию, когда она попыталась достать автомат. Вздохнув, Настя отступила от запретной территории и, подойдя к столу, тихо спросила:
— Наелась или добавки положить?
— Не, надоела каша, — мотнула головой Нюська. — Я бы чаю попила, с сахаром.
— Сладкоежка. Нет у меня чаю, а кипятить не в чем. Так что придётся до вечера терпеть, когда дядя Дима огонь разведёт, — грустно улыбнулась Настя.
— А почему он не хочет печку тут сделать? Он же может, я знаю, — неожиданно заявила дочь.
— Вот сама у него вечером и спросишь, — пожала плечами женщина, не зная, что ответить.
— Ладно, — легко согласилась девочка, возвращаясь к своему рисованию.
Задумчиво перебирая рисунки дочери, Настя вдруг поняла, что с момента их ухода из родного дома девочка стала рисовать значительно лучше, а в расцветке начали доминировать светлые, радостные тона.
— Что это? — спросила Настя, показывая дочке выбранный рисунок.
— Поле с цветами. Мы мимо такого шли, — ответила Нюська, бросив на рисунок беглый взгляд.
— Но мы проходили мимо пустых полей, а у тебя тут цветы, — насторожилась Настя.
— А я их придумала. Просто закрыла глаза и увидела, — не отрываясь, ответила девочка.
— Ты сама это придумала?
— Не-а, дядя Дима сказал.
— А что ещё он тебе сказал?
— Что если очень хочется, то можно придумать всё, что угодно. Нужно просто закрыть глаза и подумать о том, чего очень хочется, и тогда это можно будет увидеть. А ещё он сказал, что каждый рисунок нужно обязательно подписывать. Ну чтобы другим было понятно, что там нарисовано.
— А почему ты не подписала? — быстро спросила Настя, сообразив, что это хороший шанс заставить девочку вернуться к изучению алфавита.
— А я ещё не все буквы знаю, — равнодушно отозвалась Нюська.
— Значит, надо выучить буквы и подписывать рисунки.
— Зачем?
— А вот я смотрю на него и не понимаю, что это такое. А так я бы прочла надпись и не стала тебе мешать, — моментально нашлась женщина.
— Но ведь чтобы выучить буквы, мне надо перестать рисовать, а я не хочу переставать, — чуть подумав, отозвалась Нюська.
— А давай с тобой поиграем в такую игру. Ты называешь букву, потом вспоминаешь слово, которое с неё начинается, и рисуешь что-то, что тоже начинается с этой буквы. Так ты сможешь и рисовать, и учить буквы, — осторожно предложила Настя, вспомнив, как выглядел букварь в её не таком далёком детстве.
— Ну не знаю, — с сомнением протянула девочка.
— Чего ты не знаешь? — не поняла Настя.
— Сначала букву говорить, потом слово вспоминать, потом ещё вещь, которая на эту букву начинается. Долго.
— Ты споришь дольше, — лукаво усмехнулась Настя.
— А мы разве спорим? Я просто думаю, — не растерялась маленькая вредина.
— Вместо того чтобы просто так время тянуть и раздумывать, лучше бы попробовала. Какая первая буква в алфавите?
— А.
— И какая вещь с этой буквы начинается?
— Автомат, — не задумываясь, ответила девочка.
— Ну автомат нарисовать сложно, — поперхнувшись, ответила Настя. — Придумай что-нибудь попроще.
— Аист, — помолчав, задумчиво протянула Нюська.
— А где ты аистов-то увидела? — растерялась Настя.
— Помнишь деревню, где на нас собаки напали? — очень серьёзно ответила девочка. — Там, рядом, на старом дереве гнездо было, а в нём два аиста.
— С чего ты взяла, что это были аисты, а не вороны, например?
— Мне дядя Дима рассказал, что это аисты, и что увидеть их — хорошая примета.
— Вот только бабкиных суеверий нам и не хватало, — пробурчала Настя, злясь непонятно на что.
— Мам, ты чего злишься?
— А надоело мне это всё. Дядя Дима то, дядя Дима сё. Тоже мне авторитет нашёлся, — зарычала в ответ Настя.
— Чего нашёлся? — не поняла Нюська.
— Ни чего, а кто, — машинально поправила её женщина.
— Мам, а по-моему, ты просто ревнуешь, — неожиданно ответила Нюська, склонив головку к плечу и с интересом рассматривая мать.
— Чего?! Это от кого ты такое услышала? — рассерженной коброй зашипела Настя.
— Наташка так говорила. Что ты не умеешь сама делать всё правильно и злишься, когда кто-то делает что-то лучше тебя. Особенно когда это касается ребёнка. В смысле, меня.
— Это она тебе такое говорила? — продолжала шипеть женщина.
— Не-а. Дяде Диме. Он на тебя за что-то рассердился и сказал, что ещё немного и точно этой дурной бабе в репу закатает, а Наташка ему сказала, что ты просто ревнуешь. Мам, а почему ты дурная баба?
— Наверное, потому, что до сих пор рядом с ним еду, — буркнула в ответ Настя, задохнувшись от возмущения.
— А куда нам деваться-то? — не по-детски рассудительно отозвалась Нюська.
— Тоже верно, — вздохнула в ответ Настя.
Усевшись на скамейку рядом с дочерью, женщина задумалась. Тем временем, воспользовавшись тем, что мать от неё отстала, Нюська вернулась к рисованию. Но на этот раз не стала брать уже почти законченный рисунок, а, взяв очередной чистый лист, принялась рисовать гнездо аистов.
