— Знаешь, если бы все родители изучали происхождение имен, которые дают детям, то от них, от имен, осталась бы только небольшая кучка, и всех бы звали почти одинаково… Мне, к примеру, совсем без разницы, что означает мое имя и происходит ли оно от слова «Лилия», как уверяет меня Машка, или от «Лилит», как говорит Натка. Оно мне просто нравится, и этого вполне достаточно. «Арсений», кстати, красиво звучит. Поэт такой был, Арсений Тарковский.
— Хороший поэт, — кивнул Феликс.
— Вот именно. И мышьяк тут ни при чем!
— Разумеется… Странно, что мы ничего не нашли на его фамилию. У него деньги водятся, судя по твоему рассказу, — значит, либо он пост занимает приличный, либо бизнес имеет. А о таких людях хоть что-то да просачивается в Мировую паутину…
— Слушай, к чему ты клонишь?
— Боюсь, что он тебе ненастоящую фамилию назвал.
— Зачем ему?
— Вот и меня этот вопрос занимает…
— А ты не слишком подозрительный, а?
Феликс не ответил. Что ни скажи, все будет Лией воспринято плохо…
Он поднял руки знаком «сдаюсь» и улыбнулся.
— Кофе, чай? У меня есть коробка шоколадных конфет и даже, кажется, зефир…
Феликс купил его только сегодня, свежайший, специально для Лии — она как-то обронила, что его любит, — но он стойко выдерживал стиль дружеской, исключительно дружеской встречи.
— Ой, тогда зефир! А кофе у тебя какой?
— Всякий.
— Молотый есть?
— Есть. Сегодня купил.
— А можно я сама сварю? Я на четверть армянка, между прочим. Мой папа — наполовину. Он меня научил варить такой кофе, что после него никакой другой пить невозможно!
— Да пожалуйста. Пошли на кухню, я тебе орудия труда выдам. Погоди… А что, если поискать по адресу? Ты его запомнила?
— Да.
— Тогда держи пакет с кофе, вот турка, зефир вон там, а я пошел к компу. Диктуй адрес!
Через некоторое время Лия внесла две чашки с кофе в комнату, поставила на край столешницы. Вернулась на кухню и принесла оттуда пиалу с нежнейшим зефиром «крем-брюле».
— Как успехи?
— Ты когда-нибудь слышала об актрисе Людмиле Лесиной?
— Кажется, да… Она была популярна одно время, в семидесятых, по-моему. А что?
— Квартира принадлежит ей.
— Возможно, Арсений — ее сын?
— У нее другая фамилия.
— Актрисы часто берут псевдонимы. Или сохраняют свою девичью фамилию как сценическое имя… Так что это ничего не значит.
— Все-таки спроси его при случае о семье. Братья, сестры, папа-мама.
— Зачем?
— Ну, чтобы узнать, сын ли он актрисы.
— А это зачем? Что ты все копаешь, Феликс?
— Просто интересно. У меня научный склад ума, я люблю всесторонне исследовать явления, — улыбнулся он.
Но не помогло. Лия хмурилась, покусывая губы. Он пил кофе маленькими глотками и даже зефир надкусил, делая вид, что не заметил перемены в ее настроении.
— Знаешь что? — заговорила вдруг она решительным голосом. — Я скажу тебе честно. Только ты не обижайся, пожалуйста…
— Интересное начало, — улыбнулся он снова, хоть и предчувствовал надвигающуюся ссору.
Лия опять проигнорировала его улыбку. Феликс не знал, как изменить русло беседы, как избежать ссоры… Плохой из него актер, не сумел он казаться благодушным, скрыть свою тревогу. И сейчас Лия ему скажет, что…
— У меня такое чувство, что ты меня… Даже не ревнуешь, а хочешь контролировать. Мои встречи, новые знакомства!
— Господи, откуда такие мысли, Лия?
Это было еще хуже, чем приписать ему ревность. Феликс встречал подобный тип мужчин (женщин тоже) и считал жажду контроля психическим отклонением, ни больше ни меньше. И теперь он ушам своим не верил: Лия приписала эту пакостную черту — ему!
— Вчера ты выспрашивал о безобидном старичке, потом в клуб захотел поехать со мной, а сегодня ты под микроскопом изучаешь гея, с которым я подружилась! Это уже не ревность, Феликс, это вообще… Это какая-то патология!
И что же сказать ей в ответ? Что он за нее волнуется? Да это прозвучит как жалкая попытка оправдаться!.. Но ведь и соглашаться нельзя. Она действительно будет его считать собственником и «контролером»!
Он посмотрел на Лию: в глазах ее стояли слезы. Слезы разочарования, без сомнения: до этого момента он был «классным парнем», Лия хотела с ним дружить, а теперь… Он оказался чудовищем, с ее точки зрения.
— Послушай… — начал он, не надеясь на успех, — я врать не умею, поэтому скажу тебе как есть. У меня странное чувство, иррациональное, но отчетливое: все это не случайно. Тебя втягивают в какую-то игру. И я за тебя боюсь.
— Кто?! С чего ты взял?!
— В том-то и дело, что ни с чего. Просто ощущение.
— Ты это выдумал, да? Чтобы оправдаться за попытки меня контролировать, да?
— Ладно, ощущениям ты не веришь. А как тебе эти вот странности: что нет твоего Арсения в Интернете, что привел он тебя в квартиру, которая ему не принадлежит… Если Людмила Лесина — его мать, тогда все объяснится. Но, пока я этого не знаю, я не могу не беспокоиться.
— Он сказал, что мебель — дедушкина! Значит, квартира его дедушки с бабушкой и мамы с папой, вот и все! А в Интернете пишут только об известных людях, поэтому там об актрисе написали, а не обо всех прописанных или проживающих! Неужели непонятно?
— Дай бог, чтобы ты оказалась права.
— Ты просто не хочешь, чтобы я дружила с кем-то еще, кроме тебя! И делаешь все, чтобы меня напугать. Надеешься, что я позову тебя с собой, для охраны?
— Лия, да что ты несешь, это же…
— А вот не надейся! Я буду дружить, с кем захочу! И твоего мнения спрашивать не собираюсь, понятно?!
М-да… Этот удар Феликсу уже не отбить. Нечем. Не клясться же слезно, что сказал чистую правду!
— Я не навязываюсь тебе, Лия. Если ты мне не веришь, можешь уходить, — произнес он тихо, но твердо.
Похоже, она растерялась. — чего-то другого ожидала в ответ. Оправданий, наверное… А теперь, Феликс понимал, ей либо уходить, либо извиниться. Или хотя бы сделать вид, что ничего такого и вовсе не было, давай забудем… Тоже неплохой способ избежать конфликта, между прочим. Феликс бы ей подыграл.
Он видел, что Лия колеблется, но не помог ей ни словом, ни жестом. Она сама должна решить, доверяет ему или нет.
— Ну, раз так… — произнесла она, наконец. — Тогда я пошла!
Гордо вскинув голову, она направилась к двери. Судя по некоторой замедленности ее походки, все же
