Он размышлял еще некоторое время — до тех пор, пока план не вырисовался во всех деталях.
Теперь требовалось все организовать.
Он посмотрел на Лию: кажется, спит. Или притворяется?
Без разницы.
Он нагнулся, открыл нижний ящик ночного столика, нащупал продолговатый предмет. Затем повернулся к Лие и прижал электрошокер к ее плечу, выпустив разряд.
Лия дернулась и потеряла сознание. Так-то оно лучше, милая.
Из того же ящика он выудил наручники — столь полезный предмет имелся у него в неограниченных количествах, во всех квартирах, машинах и карманах. Сковав руки Лии, он сходил за мотком веревки, привязал наручники к изголовью. Затем связал ее ноги.
— Отдыхай, русалочка! — усмехнулся он и вышел из затхлой квартиры.
Глава 16
Звонок разбудил Алексея Кисанова в полшестого утра.
— Мне только что сообщили, — голос Громова был хриплым, видать, полковника тоже разбудили, — в протоколе того дела наш малолетний урод значился как Курёхин. Но в шестнадцать лет он сменил отцовскую фамилию на материнскую, на Голубева. Лучше быть голубем, чем курицей, а? — хмыкнул Серега. — А дальше проблема. Нет его нигде, затерялся. Есть полные тезки, но либо дата, либо место рождения не совпадают.
— Стало быть, снова сменил фамилию…
Одно время можно было это сделать с легкостью. Помнится, в какой-то деревне даже появились новые Клинтоны и Джексоны, в газетах писали. Однако в девяностых многие загсы лишились помещений или сильно ужались: бандитизм, никак не сдерживаемый новой властью (имевшей свою долю, надо полагать), безнаказанно и бесконтрольно отнимал или выкупал за взятки здания учреждений, детских садов, школ… Архивы уничтожались — случалось, банально сжигались во дворе, — поскольку для них больше не было места у новых хозяев.
— Но на какую, вот в чем вопрос. Может, че-нить от слова «бог»? Он ведь «божонок», — ответил Серега.
— А то и прямо Боженок. Поищи. Или какой-нибудь Боголюбский.
— Не, Боголюбский любит бога. А наш псих любит только себя.
— Или что-то такое, что означает самый лучший. Он ведь нарцисс, убежден, что краше-лучше его на свете нет.
— И как это выглядит? Самолучшев? — заржал Серега.
— Самохвалов?
— Не, звучит как-то нескромно.
— Скорее, не лестно. Сам себя хвалит, потому как никто другой не сподобился… Может, от какого- нибудь иностранного слова? С латинским или греческим корнем того же значения?
— Это как? — удивился Серега.
— Ну, Экселентов или Перфектов, не знаю. «Превосходный», «совершенный».
— Запишу. Хоть и диковато звучит, но чем черт не шутит. А еще что-нибудь в этом духе?
— Я лучше Сашку спрошу. Погоди.
— Ты б не будил жену в такую рань…
— Для дела можно. Жди.
Серега слышал в отдалении сонный голос Александры и жужжание Кисова баритона.
— Саша назвала «Аристов», — снова возник детектив в трубке. — Это типа «самый лучший».
— И все? Только одну?
— Говорит, что хочет спать и ничего не соображает… Серег, ты посади кого-нибудь за список всех найденных Арсениев… как его по отчеству?
— Александрович.
— Вот, Арсениев Александровичей. Пусть начнут искать по списку фамилию с таким смыслом, русскую или от иностранного корня. А я пока в Интернет забурюсь, может, чего выловлю…
Алексей наскоро принял душ, сделал кофе, взял несколько галет — с утра он обычно не ел, не мог, — и отправился к компьютеру.
Однако все оказалось непросто. Списки были огромными, значение каждой фамилии открывалось на отдельной странице, и после двух чашек кофе и почти часа времени он все еще плотно сидел на букве «А». Непродуктивно. С такой скоростью им и недели не хватит, чтобы все изучить… К тому же догадка о значении новой фамилии, которую взял Мышьяк, — всего лишь одна из версий. Строго говоря, он мог переделаться в какого-нибудь Иванова, чтобы затеряться. Кто знает, что там у этого психа в биографии. Может, уже тогда, в девяностых, ему было от чего скрываться? Иванов — это как шапка-невидимка. Их миллион. Тогда как Перфектов или Аристов непременно окажется на виду…
— Аристов! — весело прокричал в трубку Серега. — Все сошлось, и дата, и место! Сашка молодец, купи ей цветочки. А с меня тортик. Мы уже занимаемся его недвижимостью и движимостью в виде авто. Ты еще в халате?
— Да…
— Одевайся, Кис. Сведения вот-вот придут. И мы сразу дернем.
Дорогая новостройка в районе Хамовников — Алексея всегда царапало это неприглядное название (вроде как сборище хамов), столь неподходящее для вполне интеллигентного района Москвы, — чванливо возвышалась над старинными особняками и доходными домами.
— Ты прикинь, этот хрен, оказывается, владелец целой сети магазинов и фабрики по производству косметики из натуральных ингредиентов! Бабы с руками отрывают, и он страшенно богат, — встретил его у башни Громов. — У него несколько линеек продукции, называются «Реставрация», «Реабилитация», «Лилит», еще чего-то-там и «Лия», слышь! У-у-ух, мне просто не терпится взять этого психа гребаного тепленьким!
…
Нет, не квартира то была — хоромы. Черно-белый аскетичный дизайн (что-то читал на эту тему Алексей: вроде бы признак эмоциональной скудости…), обилие зеркал (на себя любоваться?), супертехника, начиная от глазка в двери, который являлся на самом деле видеокамерой.
Только здесь не было ни Лии, ни Мышьяка. И где теперь девушку искать?
Да жива ли еще?..
— Леха! Поди-ка сюда… — донесся до детектива голос Сереги из одной из комнат.
Он вошел. Это была, судя по огромной двуспальной кровати, почивальня, тоже в черно-белых тонах. А на кровати…
На ней кто-то лежал, укрывшись одеялом с головой. Несколько длинных каштановых прядей волос указывало на то, что там лежала женщина. Неужели Лия?! И раз после того грохота, который спецназ учинил, взламывая дверь, она все еще в кровати, то…
— Труп? — посмотрел Алексей на друга.
— Не робей, Кис, иди посмотри. Сюрприз.
Он приблизился к кровати. Потрогал женщину за плечо через одеяло, не понимая, что за сюрприз ему Серега уготовил.
Она никак не отреагировала на прикосновение. И Кис, собравшись с духом, откинул одеяло.
Голубые глаза в обрамлении темных стрельчатых ресниц, роскошные каштановые волосы, рассыпавшиеся по подушке, великолепное тело, не прикрытое одеждой…
Сердце сделало кульбит.
Понадобилось несколько секунд, чтобы Алексей понял: перед ним лежит… кукла! В человеческий
