сказала:
– Ба, я очень несчастная!
– Этого не может быть, – отрезала та. – Ты просто насосалась мохито. Рядом с таким парнем невозможно быть несчастной.
– А что, если… – Агата легла грудью на стол, приблизив к Изольде Борисовне раскрасневшееся лицо. – А что, если в моей жизни не все так просто, как тебе кажется?
Та посмотрела на нее с жалостью.
– Мой папаша, – сказала она, – царствие ему небесное, увлекался математикой. По вечерам для удовольствия решал дифференциальные уравнения. Так вот он всегда мне повторял: Иза, все сложные вещи в мире можно кардинально упростить.
– Спасибо, бабушка, – с чувством сказала Агата и поднялась из-за стола. – Пойду поищу… мужа.
– Ваш муж, – тотчас сообщила ей «английская королева» не без иронии в голосе, – бродит по дому и разыскивает библиотеку.
– Что поделаешь, – вздохнула Агата. – Любит почитать на ночь Фридриха фон Гарденберга.
– …фон Гарденберга? А что он написал? – заинтересовалась та.
– Фридрих фон Гарденберг? Э-э… «Генрих фон Офтердинген»!
– Наверняка это что-то ужасно интересное, – пробормотала «королева» и поспешила смыться.
Под вопли детей, которые загнали на дерево Изольдиного кота Гамлета, Агата вошла в дом и поднялась на второй этаж. В комнате возле библиотеки свет не горел. С бьющимся сердцем она толкнула дверь и вошла. Окно было открыто, снизу доносилась музыка, слышался смех гостей. Черные тени, отбрасываемые ветвями деревьев, медленно раскачивались на полу. Справа белела кровать. Агата на ощупь двинулась в ее направлении, откинула покрывало и почувствовала, что постельное белье пахнет сиренью.
Она знала, что Глеб где-то здесь, и ждала, что будет дальше. Однако тот ничем себя не выдавал. Агата не выдержала и, упав спиной на кровать, засмеялась:
– Только попробуй меня напугать! Я тебя тогда просто убью.
В ту же секунду он скользнул к ней из темноты, лег рядом и обнял.
– Пока сама не попросишь, я тебя не поцелую, – непререкаемым тоном сказал он.
И Агата тут же попросила:
– Поцелуй меня.
Когда он начал ее целовать, в ее голове пронеслась одна-единственная мысль: «Может быть, послать Романа ко всем чертям? Если уж не так, как с этим парнем, то лучше вообще никак».
Глеб чувствовал себя таким счастливым, что не обращал никакого внимания на вопли подсознания: «Ты отключил телефон! Ты сбежал от Даны! Ты потерял разум!»
– Я должен тебе кое-что рассказать. – Глеб обнял Агату и прижал к себе.
Едва открыв глаза, он почувствовал, что не может больше утаивать плохие новости. Нужно раскрыть тайну Романа и Кареткиной прямо здесь и прямо сейчас. От того, как она себя поведет, многое будет зависеть.
– Рассказать? – удивилась сонная Агата. – Ничего мне не рассказывай.
Солнце взошло, но еще не разбудило никого, кроме птичек и козы, которая где-то неподалеку орала дурным голосом.
– Нет, я должен. Это очень важно.
– Ш-ш! – Агата приложила палец к его губам. – Даже не вздумай. Я притворяюсь, что просто попала в другое измерение. Вот когда я снова вынырну возле своего офиса, сможешь донести до меня любую информацию.
– Агата, послушай, это не шутки. Дело касается твоего будущего.
– Ты что, заделался оракулом? – Агата перевернулась на бок и потерлась носом о его подбородок. – Пожалуйста, не лишай меня возможности немножко побыть счастливой.
«Что, если она уже все знает? – подумал Глеб. – Или просто догадывается? Или, напротив, ничего не знает, не догадывается и не хочет?»
Когда они спустились к завтраку, поданному в саду, Агата заметила, что мужчины не сводят с нее глаз. Наверное, счастье было написано у нее на лице. Едва она потянулась за маслом, как несколько рук сразу схватились за масленку, чтобы подать ее. Изольда Борисовна удовлетворенно намазывала джем на рогалик и бросала кому-то невидимому кусочки ветчины прямо на траву. Заметив, что за ее внучкой ухаживает столько кавалеров сразу, она расплылась в улыбке:
– Как приятно видеть, что вокруг воспитанные люди.
Одна из старых дев, которые в изобилии встречаются на больших семейных сборищах, отправила в рот крохотный кусочек омлета и, посмотрев на Агату, усмехнулась:
– Ну, это же ясно! Мужчина тем отзывчивее, чем привлекательнее объект, нуждающийся в его помощи.
Агате было приятно, что ее назвали «привлекательным объектом». Глеб старался не выпускать ее руку из своей. На его взгляд, она сегодня действительно была невообразимо хороша, и он самодовольно принял это на свой счет. Думать о возвращении в Москву ему совершенно не хотелось.
По правую руку от Глеба сидела девушка Таша и тянула через соломинку апельсиновый сок. Молодой официант, который вчера весь вечер ходил за ней хвостом и даже пытался заигрывать, только что нарисовался поблизости. Таша опустила на нос темные очки и, повернувшись к подружке, прошипела:
– Видишь этого официанта? Так вот, он на меня поспорил. Поставил двести баксов на то, что я в него втрескаюсь и после завтрака пойду с ним в прачечную. Во дурак!
– А ты пойдешь? – спросила подружка, исподлобья оглядев парня с подносом.
У него была наглая физиономия, усыпанная конопушками, и огромные красные лапищи.
– Ну вот еще! Я его еще вчера послала.
– А чего тогда у него рожа такая счастливая?
– Вот и я не пойму… Может быть, он что-нибудь задумал? Надо держать ухо востро. Следи за ним.
Веснушчатый официант подошел, быстро взял стакан с недопитым соком, стоявший возле Таши, и заменил его новым. Потом двинулся дальше, и кто-то отвлек его, поинтересовавшись, где, черт возьми, марципановые булочки. Воспользовавшись тем, что на нее никто не смотрит, Таша незаметно подставила свой стакан сока Глебу, а его стакан забрала себе.
– Думаешь, говнюк чего-нибудь тебе подсыпал? – ахнула подружка, вращая глазами.
– Ты разве в клубах никогда не тусовалась? Там такое с девчонками постоянно происходит. Я, когда тусуюсь, весь вечер стакан из рук не выпускаю. Нет, ты только посмотри на эту рожу! Двести баксов небось его заработок за все выходные. Думаешь, он все денежки просто так отдаст? Что-то я сомневаюсь.
Через пару минут обе молча проследили за тем, как Глеб выпил сок и вытер губы салфеткой.
– Ты мужика конкретно подставила, – шепнула Таше подружка.
– Еще неизвестно, была в соке какая-то дрянь или нет. Так что не гони пургу.
– А кто он такой?
– Э-э… Кажется, муж дядиной троюродной сестры. Или жених… Какая тебе разница? Можешь звать его дядя Рома.
Подружка фыркнула, Таша фыркнула вслед за ней, они начали хихикать, толкаться ногами, и в конце концов их вытурили из-за стола.
– Мы уже совершеннолетние, – гордо заявила Таша, схватив оладушек и демонстративно откусив половину. – Можем делать что хотим.
– Вот и делайте что хотите, в другом месте, – строго заявил Святослав.
