фильм и требовались мальчики и девочки от шести до двенадцати лет. Я сказала, что мы приедем.
А потом началась подготовка. Наталья сказала, что можно петь, плясать, читать, хоть анекдоты рассказывать. Я с головой ушла в Интернет, пытаясь выяснить, как проходят кастинги и что нужно делать. Оказалось, для начала надо определиться – Вася у нас лирический или характерный.
– Вась, ты какой? – спросила я сына.
– Не знаю, – ответил он, задумчиво разглядывая себя в зеркале, поворачиваясь то анфас, то в профиль. – Я разный.
– В детстве был характерным, а сейчас лирический, – сказал муж.
– Его не возьмут, – причитала я заранее. – Он не попадает по типажу. Не рыжий, не толстый, не хулиган, не ботаник в очках. Он… Он… Ален Делон. Как ты думаешь, им нужны Алены Делоны?
– А кто это такой? – спросил сын.
– Это такой знаменитый французский актер, – объяснила я.
Вася пришел спустя десять минут с планшетником, где было фото Алена Делона. Не в молодости, а сейчас. Вася был в шоке.
– Ты считаешь, что я на него похож? – спросил сын и, не дождавшись объяснений, ушел, как обиженная звезда.
Муж, кстати, был категорически против всяких кастингов. Он считал, что мальчик должен заниматься спортом – хоккеем, теннисом, футболом, но уж никак не самовыражаться на сцене.
Но Вася уже загорелся – во-первых, Алиса, его возлюбленная с первого класса, немедленно начала строить ему глазки. Во-вторых, можно было прогулять школу и контрольную по математике. В-третьих, я отменила репетитора по английскому. В-четвертых, в портфеле Вася обнаружил записку от Иры! ИРЫ!!! Которая занималась в театральной студии и считалась главной красавицей класса!
«Надо что-то читать. Стихи и прозу», – решила я и запросила «помощь зала». Друзья, как сговорившись, советовали Василию читать «Папа у Васи силен в математике» или «Маленького принца». Были варианты – Том Сойер, Драгунский и Джек Лондон. Но наш папа сказал, что нужно читать те книги, которые он сам слушал в детстве на пластинках фирмы «Мелодия». Вася быстро выучил две страницы текста и приступил к репетициям.
В назначенный день я встала ни свет ни заря. Нарядилась в платье, долго выбирала бусы. Вася перемерил весь гардероб. Заодно выяснилось, что он с осени отрастил руки, и пиджак ему мал. И рубашка тоже. Да и джинсы нужны новые. Наконец я закатала ему рукава рубашки, пригладила вихры и повезла на студию.
В маленькой комнатке уже толпился народ. Там сидела невероятной красоты девочка – Васина ровесница – с удивительно непривлекательной мамой. Контраст был разительный. Девочка откидывала за спину роскошную косу, а мама смотрела на длинноногую, гордую и уже холодную в свои юные годы дочь со страхом – неужели это она родила такую красотку? Девочка диктовала маме, какое платье достать, подавала ногу, чтобы мама ее переобула, и устроила скандал, когда выяснилось, что мама положила не те колготки.
Девочка читала басню «Мартышка и очки». Мама, в старых стоптанных ботинках, свитере в катышках, прильнув к закрытой двери, шептала за дочкой слова и едва сдерживала слезы гордости. Девочку звали Ариадна. Маму – Лена.
Следом шел мальчик Слава. Ему было лет десять. Он совершенно привычным, профессиональным жестом достал из школьного рюкзачка костюм, сам переоделся, подошел к зеркалу – поправил челку, после чего достал солдатиков и вертолет и устроил сражение. За те пятнадцать минут, что он сидел напротив меня, он кукарекал, пел, подскакивал, чтобы показать движение в стиле хип-хоп, говорил голосом Максима Галкина. На самом деле мальчик не сидел вовсе. Он все время был в движении – размахивал руками, щелкал языком, свистел, дрыгал ногами. Я даже подумала, что ему нужен невролог. Его мама, Настя, в это время просматривала листок, который лежал на столе, – туда нужно было записать имя ребенка и телефон родителей.
– А вы из какого агентства? – спросила она меня.
– Не из какого.
– У вас свой агент. А кто? – Настя перечислила несколько фамилий.
Я смотрела на нее с ужасом.
– Вы вообще откуда? – настаивала Настя.
– Считайте, что с улицы.
– А мальчика вашего не Слава зовут? Очень похож. Волосы длинные и родинка. Не он в рекламе снимался?
– Нет, не он. Его зовут Вася.
– Странно. Вообще-то на такие кастинги с улицы не попадают. Вы просто не хотите говорить? Думаете, я у вас телефон агента буду просить?
…Девочка Ариадна вышла. Следом пошел Вася. Он прочитал прозу.
– А что вы читаете? А почему не басню? Вам сказали, что нужно подготовить? Все читают басни, почему вы прозу? А его точно не Слава зовут? Вы ведь Мария?
– Да, я Мария. Но если вы хотите, пусть мой сын будет Славой.
В этот момент сын Насти играл с самолетиком в звездные войны, изображая голоса персонажей. А потом, бросив самолет на диван, вдруг запел, подражая Баскову. Еще он без конца дергал рукой так, чтобы ремешок от часов издавал хлопающие звуки, и качал одной ногой. И тут я поймала себя на мысли, что мой Василий – не актер. По моей вине. Я бы давно вызвала ему невролога, сделала тысячу замечаний в минуту, сняла бы часы, забрала самолет и велела вести себя «прилично». Настя на сына не реагировала совершенно. Мальчик, внезапно успокоившись, достал бутерброд из рюкзачка и принялся с аппетитом жевать. Настя даже бровью не повела.
– А вы послушайте, что он говорит. – Настя отлипла от двери, уступив мне место.
Вася говорил, что самым ярким, переломным и важным моментом в его жизни было рождение его младшей сестры. «Я не знал, как можно жить еще с кем-то, а теперь не знаю, как жить без нее». Я заплакала.
Нам не перезвонили. Вася, скорее всего, не подошел. Наверняка от волнения он начал моргать глазками, как делает это, когда переживает сильные эмоции. Эти моргания – предмет моих страданий и повод для обращения к врачам.
Вася совсем не расстроился. А я до сих пор переживаю сложные чувства. Мой мальчик – самый красивый, самый умный, самый талантливый на свете, Ален Делон в молодости – не понравился, не подошел. Но с другой стороны – эта его фраза, сказанная посторонним людям, для меня очень много значила.
Я не сказала Васе, что подслушивала, а он уснул прямо в машине от переизбытка чувств.
А с дочкой Симой была такая история «звездного закулисья». Она занимается балетом. И предложение вывести дочь на большую сцену оказалось неожиданным и очень лестным – для меня как мамы, конечно же. Взрослый балет выступал на настоящей, очень большой сцене, и для одного из номеров им понадобились дети. Дети ведь сразу же выбивают из зрителей слезы, улыбки умиления и аплодисменты.
Дети танцевали в роли ангелов. Моя Сима была ангелом первой линии. По замыслу, детки должны были красиво выйти во всем белом и в крыльях, выстроиться «в птичку», поднять ручки, посмотреть наверх. Наверху в этот момент должны были летать кругами белые голуби. Потом детки красиво опускают ручки и красиво уходят. Минута славы в буквальном смысле слова.
Но сцена, тем более большая, – штука коварная. И конечно же, все происходит не так, как задумано, и не так, как на репетиции, на которой деткам рассказали про голубей. Нужно непременно поднять голову и посмотреть, как они летают. А еще под куполом вместе с голубями должна была летать тетя, которая воздушная гимнастка, на белых лентах, о чем детям тоже подробно рассказали на репетиции.
Гарантия была практически стопроцентная – планировалось, что все двенадцать детей дружно задерут головы и вытянут руки, чтобы поймать голубя. Поверьте, заставить двенадцать детишек одновременно посмотреть вверх – это очень сложно. Практически невозможно. При этом они должны были
