– Ой-ой, дорогуша, это мое дурное влияние, я же предупреждал, меня надо беспощадно искоренить, я опасный рассадник вражеской пропаганды. Подозреваю, что я тайный еврей.
Его хитрый глаз поблескивал сквозь щелку между пальцами, лоб морщился, лохматые рыжие брови ходили ходуном. Эмма рассмеялась.
– Слушай, дорогуша, я вот думаю, если в качестве начинки попробовать окись алюминия в сочетании с хромом. – Он отнял ладони от лица, развернулся на стуле и с таинственным видом кивнул на большой лабораторный стол.
Только сейчас Эмма заметила старинный серебряный сундучок, инкрустированный перламутром, и сразу его узнала. В сундучке хранились драгоценности Марты.
– Как тебе идея?
– Не совсем поняла. – Эмма улыбнулась, пожала плечами.
– Окись алюминия, ионы хрома, – повторил он и опять кивнул на сундучок: – Открой и найди то, что я имею в виду.
Внизу зазвонил телефон. Эмма вздрогнула.
– Вот нас и услышали, – хихикнул Вернер.
– Пожалуйста, не надо так шутить! – Она нервно сглотнула. – Полька может взять трубку?
– Нет. Лежит, к тому же совсем осипла. – Он тронул ее плечо. – Успокойся, дорогуша, это, скорее всего, Макс.
Оставшись одна, Эмма открыла сундучок, пожалуй, слишком поспешно, и без всякой робости. Конечно, ведь старик сам попросил ее это сделать. «Найдешь то, что я имею в виду».
Марта показала ей свои сокровища за месяц до пожара. Янтарная брошь в виде совы, грубоватый гарнитур – колье и серьги с мертвой бирюзой в потемневшем серебре. Сломанные золотые часики. Нитки кораллов и речного жемчуга, спутанные в безнадежный колтун вместе с порванными цепочками и швейными нитками. Тут же лежали пуговицы, игольник, наперсток. Отдельно, в бархатном кошелечке, хранились две по-настоящему ценные вещицы: кольцо с бриллиантом, оставшееся от матери Вернера, и неограненный рубин, который лет сто назад привез из Бирмы прадед Марты.
Марта была равнодушна к украшениям, носила только обручальное кольцо и нательный крестик. Сундучок открыла потому, что Эмме понадобилась иголка с ниткой.
Кольцо с бриллиантом Эмме тогда так понравилось, что она до сих пор его помнила. Марта дала ей примерить. Оно едва налезло на мизинец. «Вот и мне мало, – сказала Марта, – в наше время таких пальчиков не найти». Эмма заметила: «Можно увеличить». Марта пожала плечами: «Зачем?» – и убрала кольцо назад, в кошелечек.
Что касается рубина, он не произвел на Эмму сильного впечатления, хотя стоил целое состояние. Камень был размером с грецкий орех, имел форму призмы и напоминал кусок замороженного сырого мяса. Три поколения женщин в семье Марты не решались отдать его ювелиру, чтобы огранить и превратить в украшение: слишком большой, а распиливать на части жалко. На самом деле прабабушка, бабушка и мать Марты верили, что рубин приносит несчастье.
«Несчастье. – Эмма вздохнула. – Оно действительно случилось. Марта никогда не носила на себе рубин, камень так и лежал в кошелечке. Она даже прикасалась к нему редко, и вот – погибла в огне. Рубин цвета огня и крови. Какая может быть связь? Глупые суеверия, бессмысленная мистика. Красный цвет рубина объясняется химическом составом. Окись алюминия, ионы хрома. Пожар объясняется коротким замыканием, только и всего».
Осторожно, двумя пальцами, она взяла камень, посмотрела на свет. Конечно, она почти сразу поняла: Вернер собирался использовать рубин в качестве активного вещества, пропустить через него лучи. Идея показалась Эмме интересной. Она положила камень возле прибора, в эбонитовую крышку от какой-то склянки. Ей захотелось еще раз примерить кольцо.
Герман когда-то купил для нее в Амстердаме дивный бриллиантовый комплект – серьги и кольцо. Серьги до сих пор посверкивали в ее мочках, а из кольца камень выпал и потерялся.
«Если я попрошу, Вернер, конечно, не откажет, – размышляла она, – давно хотела, но не решалась, и вот отличный повод. Тогда оно было мне мало, но можно отдать ювелиру, увеличить».
В кошелечке кольца не оказалось. Эмма перебрала побрякушки, с тревогой подумала: «Неужели полька?» – но тут же отогнала эту мысль. Агнешка не похожа на кретинку, мечтающую попасть в концлагерь.
Окончательно убедившись, что кольца нет, Эмма закрыла сундучок и отправилась вниз.
Вернер сидел на скамейке в прихожей, шнуровал ботинки.
– Дорогуша, извини, мне нужно сходить на почту.
– Зачем? Что случилось?
– Некогда, потом объясню. Почта закрывается в пять.
