посмотрел им вслед — он любил доводить до конца начатое дело, но офицеры — не солдаты, тут не поспоришь и не прикажешь.
Со смехом, шутками десантники шли по городу в сторону Центрального парка. Петров и Скоков отстали от остальных.
— Хочу матери позвонить, — сказал Петров, придержав друга за рукав. — Зайдем на переговорный?
— Конечно. И я с Ленкой поболтаю, — Скоков по-мальчишески улыбнулся. — Соскучился за два года…
— Вначале давай в шашлычную, а то надоели эти каши во как! — Петров провёл ногтем большого пальца по горлу.
— Если денег хватит, — будто бы в сторону со вздохом сказал Скоков.
— Не хватит — тогда в чебуречную, — махнул рукой Петров.
Перед входом в парк стоял киоск с мороженым. Солдаты бросились к нему. Круглолицая моложавая продавщица, откровенно ухмыляясь друзьям, облокотилась на прилавок.
— Чем угостить моих защитничков?
Впечатляющее декольте, ярко-красные сочные губы сложились в бантик, как при сюсюканье с младенцами.
— Мне пломбир! — сказал Петров, сглотнув, будто в горле пересохло.
— А мне эскимо! — улыбнулся Скоков.
Через минуту, развалившись на скамейке, ребята принялись с удовольствием уплетать мороженое.
— Классно на гражданке! — сказал Петров, рассматривая проходящих девушек. — Сколько здесь всего интересного… — И обратился к проходящей мимо брюнетке с длинными волосами: — Девушка, вашей маме зять не нужен?
— Очень остроумно! — отбрила его девушка. — Посвежее, конечно, трудно было что-то придумать?
Не смущаясь, он тут же обращается к следующей — невысокой, рыженькой, с веснушками на аккуратном носике:
— Девушка, пойдемте в кино?
— Не могу, у меня свидание!
— Ну что за день такой невезучий! — сокрушённо махнул рукой Петров.
— Да отстань ты от девчонок, — сказал Скоков. — Давай действительно в кино сходим!
— Пошли! — без энтузиазма согласился Петров. — После переговорного. Эх, жалко, у меня нет такой, как твоя Ленка…
Они доели мороженое и не спеша пошли через парк. Под высокими деревьями с густой, шумящей на порывистом ветерке тёмной листвой дышалось легко. Молодые мамы с колясками, бабушки и дедушки с внуками, поодиночке и группками, — все с добрыми улыбками поглядывали на симпатичных молодых солдат.
Из боковой аллеи до солдат донеслись какие-то не вписывающиеся в привычное звуковое сопровождение парковой пасторальной жизни звуки — гортанные мужские и испуганные девичьи голоса. Друзья остановились, переглянулись и свернули с основной прогулочной аллеи. Группа кавказцев — человек семь — десять тянули куда-то двух русоволосых симпатичных девчонок. Они не предлагали, не спрашивали, будто просто лениво перечисляли радости, которые неминуемо постигнут непонятливых строптивиц.
— Пайдем с нами, каньяк пить будем, красиво гулять будем! — С наглой усмешкой широкоплечий сын гор в яркой рубашке ловил руку отбивающейся девушки.
— Отстаньте! Никуда мы с вами не пойдем!
Вторая девушка крепко вцепилась в другую руку подруги.
— Пайдешь! Куда ты денешься! — не унимался тот.
Петров криво улыбнулся:
— Пойдем, поговорим по душам…
Скоков кивнул. Они подошли ближе.
— Тебя где учили так знакомиться, чмо? — прищурившись, спросил Петров. — А ну отпусти девчонок! Ты же не у себя дома. А в гостях так себя не ведут!
Тот удивлённо повернулся на голос, осклабился, обнажив крупные зубы.
— Ми тут дома. Это ты в гостях! Проходи мимо… Чмо…
— Слюшай, солдат, — лениво процедил сквозь зубы другой «кавалер» с короткой стрижкой. — Ми студэнты. А тэбе раз не хватило ума откупиться, иди дальше служить! — Он отсылающим жестом волосатой руки показал Петрову направление движения, в котором ему следовало двигаться.
— Девчонок отпустили! — вмешался, набычившись, Скоков. — Быстро!
— Зачэм лезэте не в свое дэло? — сказал третий кавказец с неожиданной на юном лице редкой еще бородой. И зашел сбоку.
