бытия, проваливаюсь сквозь пространство и время с дурной улыбкой на устах. Умею ли я ощущать счастье?
Ее нет рядом со мной, понимаю это прежде, чем глаза привыкают к окружающей полутьме. И все меняется: вижу чью-то спину над своей головой, а ноги мои почти упираются в живот странного низкорослого человека в мешковатом балахоне. Лицо его скрыто натянутым по самые глаза капюшоном.
Меня несут на носилках. На вопросы о текущем местоположении и пункте назначения «медбратья» не отвечают, на оскорбления – и сложносочиненные, и самые незамысловатые – никак не реагируют.
Из хороших новостей – носильщики не склонны к агрессии, на их месте я давно бы заколбасил беспокойный, матерящийся «груз». Тот, что со стороны моих ног, прощает мне даже болезненный пинок-тычок в область солнечного сплетения, вместо полагающегося «трехэтажья» в ответ он лишь обиженно мычит и не пытается отомстить. Похвальный пацифизм, жаль, до лица не доплюну…
Похоже, что все увлекательное путешествие на носилках в компании двух безответных тварей я провел без сознания – не проходит и пары минут, как мы сворачиваем из широкого коридора в узкий проход, заканчивающийся незапертой дверью. За ней комнатушка с двумя кроватями и минималистским набором мебели, зато с электрическим освещением, в помещении горит сразу несколько лампочек, невиданное расточительство по нынешним скупым временам!
«Санитары» без лишней жестокости перекладывают мое бренное и в целом пока совершенно бесполезное тело на кровать у дальней стены. В процессе «переноса» я жду от отпинанного мной субъекта ответной любезности – лично я бы такого психованного пациента положил мимо койки. Дважды. Со всей дури. Однако процедура проходит мирно, без эксцессов. У придурка не хватает мозгов даже для самой безобидной мести… «Ну, тупые!» как говаривал один ныне забытый сатирик.
Почему ж я помню столь малозначительные вещи, а самого себя вспомнить не в состоянии?! От этой мысли окончательно свирепею и шлю в спину уходящим санитарам пожелание взаимной сексуальной близости в чрезвычайно извращенной форме. Когда остаюсь в
Для приличия стыжусь пять минут, затем снимаю тяжесть с души обещанием непременно попросить у обиженных дам коленопреклоненного прощения. Еще бы сил хватило для преклонения этого самого колена… Стоп!
Останавливаю поток своих мыслей и прислушиваюсь к внутренним ощущениям, есть в них что-то неправильное, вызывающе странное… Понимание наступает практически сразу – я не чувствую пустоты, а значит, не чувствую боли, эта мерзкая сука оставила меня – не прощаясь, напоминая о себе лишь слабостью в мышцах и путаницей в сознании.
Неужели я свободен от… Не спеши, Сол, не радуйся раньше времени, боль – это такая мразь, что всегда возвращается, плюя на твои желания и планы, она вероломна, жестока и непобедима.
Я напряженно жду ее триумфального камбэка, сокрушительного блицкрига, нацеленного на мои нервные центры. Прислушиваюсь и жду. С тревогой и дурным предчувствием, цепенея от ужаса.
Вместо боли меня навещает Люк. У него мерзкий характер, отвратительные привычки, скверные манеры, но я безумно рад его видеть – еще бы, даже самый распоследний человек приятнее и честнее фашистской дряни, измывающейся над нервными окончаниями.
– Друже, мне самому противно, но я счастлив лицезреть тебя в моих гостях!
Маркиз не спешит разделить мою радость, он сосредоточен и хмур.
– Шустро же ты приватизировал комнату, выделенную на двоих. Еще неизвестно, кто у кого в гостях!
– Где мы? – не хочу тратить силы на бессмысленную пикировку. Да и радость от встречи быстро угасает: маркиз все такой же старый и неисправимый зануда!
– На месте, – несвоевременная лаконичность соратника заставляет мои кулаки сжиматься. Сейчас прольется чья-то голубая, маркизья кровь! К счастью, Люк не затягивает со смертельно опасной паузой, – в Приюте у Сестер Печали.
– Это то, что мы искали? – спрашиваю вкрадчиво, боясь ошибиться.
– Да. Мастер Вит отправлял нас именно сюда, – мой соратник пытается изобразить уверенность, но сомнения у него все же остаются. Я их замечаю.
– Ошибки быть не может? – лезу к нему под кожу, мне нужны точные ответы.
– Об ошибках я и хотел с тобой поговорить, – Люк аккуратно раскладывает свои вещи, извлекая их из рюкзака, и демонстративно не смотрит в мою сторону. Что бы это значило? – Ты как, в кондиции немного поболтать?
– Не хочу тебя расстраивать, но я прекрасно себя чувствую. Ну, почти прекрасно. Ничего не болит и даже сдохнуть не хочется. Офигительное ощущение!
