– Точно, – маркиз быстрым движением сдернул с себя противогаз и жестом предложил мне последовать дурному примеру. Пришлось отчаянно крутить головой, отказываясь от неумного действия. Настаивать Сулюк не стал, только вздохнул с осуждением. – Вытаскиваю причиндалы и едва не кричу от ужаса. Мои роскошные, практически бычьи тестикулы сжались до размеров зеленого (или в данном случае синего!) горошка. Кроооохотные шарики в заиндевевшем кожаном мешочке!
Сумасшедший Люк настолько живописно и отчаянно врет, демонстрируя размеры «до» разведенными в стороны руками, а «после» – миллиметровым зазором между сложенными в кольцо большим и указательным пальцами, что сдержать хохот у меня нет ни малейших шансов. Раскачиваясь на помосте из стороны в сторону, судорожно нащупываю веревочные поручни – только бы не свалиться с нашего четырехлапого ночного экспресса!
– Зря заливаешься, солдатик! Хочешь докажу?
Сквозь слезы и душащий смех без промедления капитулирую: верю, верю!
– Вооооот! В рот компот, – замысловато протягивает владелец бычьего хозяйства, превратившегося в горошинки. – В чем мораль поведанной мною бы?ли?
– Мораль в баснях!
– Не умничай, служивый, мораль – она повсеместна. Она витает вокруг нас, заставляет атмосферу искрить молниями, безграничный космос наполнен ею до предела, все сущее есть лишь форма ее…
Чувствуя, что Сулюк начинает заговариваться, возвращаю его на прежние «рельсы»:
– Хорошо, в чем же мораль твоей бы?ли?
– Ты запомнил размер моих горошин после водных процедур? – и не дожидаясь ответа маркиз машет перед моим защищенным противогазом лицом сведенными в кольцо пальцами. Расстояние между большим и указательным пальцем значительно меньше диаметра среднестатистического гороха, по крайней мере того, что сохранился в моей памяти.
– Миллиметры и микроны! – Сулюк горячится, древняя история заводит его. – Вот эти самые карликовые яички по массе и объему в разы превосходят массу и объем мозга нашего Зверя! В разы! – Люк потрясает вытянутым указательным пальцем, окольцованный союз с большим пальцем распадается за ненадобностью. – Зверь непроходимо туп, охренительно, непередаваемо туп! У тебя не хватит воображения, чтобы представить, насколько он туп! Так вот, это все чистая ерунда, настоящая беда в том, что твой мозг в сотню раз меньше звериного! – Сулюк срывается на крик. – Солдатик, ты тупее паровоза, четырехлапая котлета с клыками по сравнению с тобой гений чистой красоты!
Неожиданный поворот истории ставит меня в тупик. Хмурюсь под плотно облегающей резиной маской – вот все, на что хватает моей обескураженной реакции. Легкий ступор… Но кулаки на всякий случай сжимаются – это в битву вступают безотказные рефлексы.
Замечаю, что кулаки в полной боевой готовности и у моего разгорячившегося оппонента. Его угловатое, какое-то острое лицо – обтянутые кожей скулы, чуть вытянутая вперед нижняя челюсть (возможно, таковой она кажется из-за эспаньолки а-ля Политическая Проститутка Троцкий), нервно изогнутые тонкие губы, высокий, испещренный переменной глубины морщинами лоб, впалые глазницы – словно состоит из одних углов. Топорщащаяся во все стороны многодневная щетина лишь добавляет геометрической фигуре гротеска: бородатый треугольник с диагнозом. На «диагноз» работают сверкающие из-под куцых бровей глаза – вот там пылает настоящий огонь, цельная мартеновская печь! Не представляю, как она выглядит, но для красного словца…
– Ты форменный дебил! Увидел сынка и поплыл, как сучка! Включай мозг, мы посреди радиоактивного зоопарка, где обитают весьма злые гориллы, крокодилы и бармалеи! А если ты сдохнешь, Зверь в ту же секунду сожрет меня!
– Слышь, Чуковский, завязывай с истерикой, – не терплю визгов и ора, да и градус беседы пора сбивать. – Я не разобью тебе едало, если ты в течение трех минут объяснишь мне тихим и спокойным голосом суть произошедшего. За «форменного дебила» получишь волшебного пенделя в любом случае, но пищеприемник имеешь реальную возможность сохранить в неприкосновенности. Время пошло.
Сулюк недобро ухмыляется, отчего губы его изгибаются совершенно неестественным образом, так и гляди, треснут на множество малых губешек и подмножество наногубешек. Я – дитя несвершившейся нанореволюции, глупая приставка «нано» паяльником впаяна в прошивку моего головного мозга. Здравствуй, рыжий дедушка Чубайс, надеюсь, черти, что жарят тебя в эти секунды, не носят…
Не успеваю додумать, шипение маркиза заставляет забыть о предприимчивом нанодеятеле эпохи До.
– Ты хорошо слушал, о чем тебе втолковывал Витас? И, главное, хорошо УСЛЫШАЛ?!
Вопрос не в бровь, а в глаз. Слушать-то я его слушал, вот только думал все время о сыне… «Поплыл, как сучка?» Ну да, расклеился слегонца. Впрочем, посыпать голову пеплом перед надоедливым сумасшедшим – привычки не имею. Потому меняю тему:
– Витас – это Мастер Вит по-вашему, по-шизоидному?
