Осенние визиты. Спектр. Кредо

Если нет ничего, кроме достоинства, то и оно становится силой.

Карамазов метался по квартире. Ярости требовался выход. Но никого рядом не было, кроме него самого.

Что за клиенты ему попались? Даже пацан ушел, исхитрившись расквасить ему нос! Жирная свинья Хайретдинов взял в руки пистолет и пошел на него. И ведь Илья не убил наглеца. Глупо списывать это на ополоумевшего охранника – Карамазов не смог бы выстрелить в мишень. Перед ним был не просто человек, назначенный Тьмой на заклание. За клиентом тоже стояла сила, непонятная и пугающая. Может быть, не равная Тьме, но превосходящая Илью. Хайретдинов сам был силой, а Илья – лишь слугой. В этом-то и беда. И за стариком была своя сила, и за мальчишкой, пусть он не ощутил их так явственно, но они были, они защищали себя, свои человеческие воплощения.

И защитили…

Проклятый стимулятор. Еще утром это казалось такой удачной мыслью – не спать, ускользнуть от Тьмы, сделать половину работы без ее указаний. Теперь попытка казалась наивным безумием. Он не справится сам. И не справится, получая советы.

Ему нужна настоящая сила. Равная той, что стоит за клиентами.

Илья ударил рукой по стене, не почувствовав боли. Постоял, глядя в пожелтевшие газеты советских времен, аккуратно наклеенные на бетон. Всех, кто бывал у него в гостях, безумно веселили эти стены, подошедшие бы жилищу хронического алкоголика. Никто из них не думал, как важен для Карамазова его образ – чудаковатого редактора, работающего в странном издательстве, бережливого и замкнутого, способного вечерами сидеть под сиянием голой лампочки и аккуратно править тексты. Корректор… Что ж, прозвище не хуже иных. Да, он аккуратен. Он очень кропотлив в работе. Он ценит свое здоровье. Он романтик и потому одинок.

Какая прекрасная обертка, прикрывающая его основную работу.

Илья тихонько, по-детски заныл, колотя стену.

Уснуть надо! Уснуть! Услышать Тьму!

В прихожей задребезжал звонок. Илья вздрогнул, метнулся взглядом по комнате. «Кедр», вычищенный и перезаряженный,

когда я успел?

лежал на столе поверх какой-то рукописи.

Илья схватил оружие, безумным взглядом окидывая комнату. Распахнул ящик стола, втиснул туда автомат, при сравнении с которым хваленый еврейский «узи» расплавился бы от стыда.

Бросился к двери – сантиметр броневой стали, приваренные к арматуре косяки, поперечный засов, способный выполнить роль дверной цепочки и открыть дверь узенькой щелью, стодолларовые швейцарские замки, ключ к которым подобрал бы не всякий московский «медвежатник». Еще одно свидетельство его чудаковатости в глазах окружающих – чудовищная броня пустой квартиры. Устанавливавшие ее рабочие ошалели, увидев, какие апартаменты закупорит их лучшее творение.

– Илюшенька…

Карамазов секунду смотрел через перископный глазок

…гнутый оптический канал, пулеуловитель, стреляй не стреляй – в глаз хозяину не попадешь…

в добродушное, полное лицо Сергея Камчатского.

– Сейчас… – прохрипел он, открывая засовы.

Камчатский был корректором в их издательстве – настоящим, не по прозвищу. Хорошим корректором, талантливым, способным править хоть нескончаемый фэнтези-сериал «Дорога клинков», хоть академическое издание Платона, зачем-то принятое в план главой фирмы.

– Илюшка, я, это… не помешал? А? – протискиваясь, спросил Сергей.

В его разговоре было потрясающее для человека такой профессии количество слов-паразитов и запинок.

– Нет. Заходи. – Илья отступил, чудовищным усилием принимая свой рабочий облик. – С работы?

– Да. – Камчатский сделал легкое движение, обозначающее намек на снятие обуви. Илья его не остановил. Сергей, кряхтя, присел, расшнуровывая ботинки. Сказал: – А ты чего не появился сегодня? Ждали тебя на планерке, понимаешь… Шеф спрашивал…

– Приболел, – коротко отозвался Илья, отступая. – То ли грипп, то ли просто бронхит.

– Да? Грипп? – Камчатский заколебался, но отступать, видимо, счел неудобным. – Я ненадолго. Посоветоваться надо.

– Давай, давай.

Карамазов вошел в комнату, предоставив приятелю самому выискивать тапочки среди сваленной в углу обуви. Еще раз пристально осмотрел комнату.