– И съезди куда-нибудь, Бога ради, отдохни и развейся! – напоследок продемонстрировал свои скрытые таланты дядя. – В Одессу, в Ялту. Пиво, женщины, коньяк – твои лучшие друзья! – После заминки дядя все же уточнил: – В данной ситуации!
Что может удержать от выпивки здорового мужика, испытывающего от алкоголя стабильно положительные эмоции, имеющего свободные деньги, находящегося в плохом настроении, получившего от родственника, можно даже сказать – наставника совет напиться и, в довершение всего, холостого?
Правильно.
Мартин понял, что выхода нет.
К выпивке он подошел серьезно. Несмотря на совет дяди о джин-тонике, достал из бара бутылку коньяка – не самого изысканного, вроде «Праздничного» или «Юбилейного», но очень достойного армянского «Ани».
Французские коньяки Мартин не уважал. Пусть напыщенные французы обзывают все производимое за пределами провинции Коньяк снисходительным словом «бренди». Мы-то знаем, что настоящий коньяк – он либо армянский, либо грузинский. И сэр Уинстон Черчилль это прекрасно знал, а уж его-то в ложном патриотизме не обвинишь! Нет, Мартин не был напыщенным снобом, толкующим о «курвуазье»!
Вначале он принялся готовить закуску. Истолок в кофейной мельничке сахар до состояния легкой пудры, высыпал в блюдце. Бросил в мельницу десяток кофейных зерен и превратил их в пыль, негодную даже для эспрессо. Смешал с сахаром. Теперь оставалось лишь нарезать тонкими ломтиками лимон и посыпать полученной смесью, соорудив знаменитую «николашку», замечательную закуску под коньяк, главный вклад последнего русского царя в кулинарию.
Но в холодильнике Мартина ждало разочарование. Лимонов не было – только сиротливо зеленела парочка лаймов, жизненно необходимых к текиле, но излишне резких для коньяка. Мартин покачал головой и закрыл холодильник. Пусть он не сноб и не гастроном, но во всем должен быть порядок!
Набросив куртку – к вечеру небо над Москвой совсем уж посерело, обещая не то дождь, не то пронизывающую осеннюю стылость, – Мартин выскочил из квартиры. Добежал до угла, где в маленьком стеклянном киоске продавали овощи и фрукты, купил три крупных толстокорых лимона – с запасом. Заодно прихватил пару яблок и спелый авокадо, к которому питал давнюю и крепкую любовь. Гражданин, выбирающий в ларьке груши, вежливо посторонился – видимо, выбор его был весьма труден и долог.
Мартин вернулся в дом, по пути вытряхнув в пакет с фруктами накопившуюся в почтовом ящике корреспонденцию – разгрести на досуге.
Сполоснул под краном и обдал кипятком лимон, нарезал тонкими кругами, посыпал сахарно-кофейной пудрой. Некоторые эстеты рекомендовали добавить к гармонии кисло-сладко-горького вкуса еще и соленую ноту – крошечной щепоткой соли или маленькой порцией икры. Но это Мартину всегда казалось излишеством и чревоугодием.
Вот теперь приготовления к одиночной пьянке были завершены.
Мартин уселся в кресло перед телевизором, включил какой-то мелкий канал, специализирующийся на старых кинофильмах, и приглушил звук. На журнальном столике уже стоял открытый коньяк и блюдце с «николашкой», трубка, пепельница, зажигалка и кисет с табаком, рядом – телефонная трубка, чтобы не вскакивать, если вдруг кто-то вздумает позвонить. Туда же Мартин вывалил и почту из пакета. А на донышко пузатого бокала плеснул граммов тридцать коньяка, поболтал, вдохнул аромат.
Запах обещал приятный вечер у телевизора. Запах обещал хорошую, уже читанную книжку, взятую наугад с полки, возможно – еще одну початую бутылку и крепкий сон.
Но никак не тягостные раздумья о четырех погибших и трех живых девушках!
– Обманул, дядька… – пробормотал Мартин. – Ты же меня вокруг пальца обвел!
Но коньяк все-таки выпил с удовольствием. Крякнул, с тревогой прислушиваясь к послевкусию.
Запивать коньяк не хотелось совершенно. Значит, все в порядке. Спирты не менее чем пятилетней выдержки… Была у Мартина такая верная примета.
– Ну-ка, ну-ка, – благодушно сказал он, набивая трубочку. Табачок в кисете подсох, по-хорошему – стоило бы открыть новый, а этот увлажнить, но Мартин решил сегодня быть проще. Зажигалка выплюнула язычок пламени, запахло медом и вишневым листом. – Ну-ка…
С этими словами Мартин налил себе вторую порцию коньяка и, оставив ее пока нетронутой – согреться и подышать, принялся проглядывать бумажную почту.
Половину он выбрасывал, едва глянув на конверты – какая-то реклама, пусть даже и персонифицированная, по нынешней моде,
