и легко.
Как она могла жить раньше?
Она посмотрела на кушетку, где спала Мария. Анна сегодня не ложилась – она бы и не смогла больше уснуть. Но ему… ей… надо было поспать. Она сама так сказала. Ночью, в тишине и покое, приходит истина.
Тихонько, босиком, чтобы не шуметь, Анна подошла к тумбочке, на которой стоял чайник. В очередной раз включила его, присела рядом, терпеливо ожидая, пока Мария проснется. Замерла, не отрывая взгляда от лица на подушке. Так можно было сидеть вечно.
Мария шевельнулась. Приподнялась, посмотрела на нее, улыбнулась.
Анна почувствовала, что мир вокруг словно сжался в один центр – в этот взгляд, в эту улыбку. Все краски мира соединились воедино.
– Доброе утро, – прошептала она.
– Доброе утро тебе, сестра. – Мария выбралась из-под одеяла. Потянулась, озорно улыбаясь Анне. – Прохладно, правда?
Анна кивнула.
– Ты сейчас съездишь за одеждой для меня, – сказала Мария. – А что-нибудь свое мне оставишь, чтобы не было слишком заметно…
Торопливо стянув через голову кофточку, Анна протянула ее Марии. Подумала мгновение и начала снимать колготки.
– Хватит, – решила Мария. – Только ты поспеши. Возьми такси.
Анна послушно закивала. Посмотрела на стол, потом на Марию с жалобной улыбкой.
– Спасибо, я поем. – Мария натянула колготки прямо на голое тело, стала надевать кофточку. Анна с трудом оторвала от нее взгляд. Прошептала:
– Прости…
– За что, Аня? Ничего нет постыдного в красоте. И ты красива, ведь ты – это я.
Анна замотала головой. Конечно, она была благодарна за эти слова. Но она ведь понимала – не в ней свет… не в ней спасение мира. Она лишь бледная копия, черновик, с которого сотворено чудо.
– Все хорошо, да? – спросила она.
Мария вздохнула. Анну словно резануло ножом от этого вздоха.
– Один из пришедших уже рядом. Он пришел со своим двойником, и оба они хотят моей смерти.
Анна вздрогнула.
– Не бойся, – твердо сказала Мария. – Я могу постоять за себя. Верь.
– Я верю…
– Сейчас ты съездишь домой, – повторила Мария. – Я дождусь тебя.
Шедченко сидел на кухне. Сестра суетилась, собирая что-то на стол.
– Я звонила утром, доктор сказала, что Саше гораздо лучше. Что опасность миновала… – Она торопливым, привычным движением вытерла глаза. – Ты уж извини, так нахально тебя сорвала… я ужасно испугалась. Сам знаешь, кроме как к тебе… – Она вновь всхлипнула.
– Перестань, Таня. – Шедченко досадливо поморщился. Ох как не любил он этих бабских причитаний – самообличительных и укоризненных одновременно. «Ты один в люди выбился, ты мой защитник…» – Давно мне надо было приехать. Уже забыл, как ты выглядишь.
Татьяна закивала:
– Сейчас покушаешь, и пойдем…
– Танюша… – Николай запнулся. – Прости… Ты помнишь, как я родился?
Сестра растерянно посмотрела на него.
– Ну… мне семь лет было… помню, как тебя из роддома принесли.
– Таня, у меня не было брата?
Татьяна молчала, замерев.
– Говори.
– Откуда ты узнал?
