– После обеда.
– Поговори с проводником, а?
Слава кивнул:
– Мы прекрасно понимаем друг друга. Поговорю.
Ярослав валялся на полке еще минут двадцать, пряча глаза от света в грязной подушке, дожидаясь, пока схлынет боль. Слава успел сходить умыться, вернулся добродушным и посвежевшим. Пихнул его в плечо.
– Давай поднимайся. Хватит страдать.
– Я хотел бы проснуться еще раз… – прошептал Ярослав.
– Ну извини, вот этого не получится. Я не могу никуда сгинуть. Вставай.
Он спрыгнул с полки, пытаясь попасть прямо в ботинки. Слава участливо смотрел на него.
– Больше напиваться не будем, – пообещал он. – Мы должны приехать в Москву работоспособными.
– Да уж…
– Выхода у нас нет, Ярик. – Слава похлопал его по плечу. – Соберись. Я пока чай заварю, с проводником потолкую.
Человек был одет в гражданское, но выправка выдавала в нем военного.
Собственно говоря, сам он даже не считал себя человеком. Но это, по сути, такая мелочь. Миллионы живых существ в этом мире считают себя людьми, не имея на то никакого права.
Двойник Николая Шедченко шел по больничному саду, задевая ветки, роняя фонтаны холодных капель. Осень…
Он забрался в больницу через незакрытое окно туалета на первом этаже. Здесь стоял сильный запах табака, перебивавший даже неизбежную вонь. Двойник полковника вымыл руки, перепачканные осыпающимися с рамы чешуйками краски и невесть откуда взявшейся ржавчиной. Постоял, глядя на полуоткрытую дверь. В больнице стояла тишина, достойная скорее морга.
По холодному коридору он прошел к лестнице. На секунду задержался у двери в приемный покой – там о чем-то тихо разговаривали, временами негромко смеялась женщина. Двойник пожал плечами и стал подниматься на второй этаж.
…В ординаторской хирургического отделения молодая женщина, бывшая человеком не больше, чем он, подошла к зеркалу. Оправила волосы, провела холодной ладонью по лицу. Прошептала, глядя в свой отраженный лик:
– Дай мне силы…
Зеркало молчало. Оно умело лишь одно – отражать. Никогда и ничего не таилось на амальгаме, кроме истины, молчаливой, как любая правда.
Двойник Шедченко тихо открыл дверь, завешенную изнутри белой занавеской, и вошел в отделение. Помедлил, глядя на дверь ординаторской. Потом, отвернувшись, прошел в палату, которую выбрал так же легко, как нашел путь в больницу.
Юноша, бывший единственным обитателем палаты, открыл глаза.
– Привет, Сашка, – прошептал двойник Шедченко.
– Здравствуй, дядька.
– Ты как?
– Хреново. – Парень улыбнулся. – А где мать?
– Попозже подойдет. Ты здорово вырос.
– Головы это не коснулось… наверное.
– Ничего. Головой потом займешься. – Двойник Шедченко, который не считал себя человеком, коснулся его плеча с грубоватой, неумелой лаской.
– Я не верил, что ты сможешь приехать…
– Знаешь, я люблю тебя, идиота. Спи.
– А ты?
– Мне надо поговорить с врачом. – Он позволил себе странную улыбку. – Ладно, парень. Спи.
Юноша кивнул.
– Ты сразу меня узнал? – отступая к двери, спросил мужчина.
Александр Шедченко кивнул.
– Это здорово.
Мужчина вышел, плотно прикрыв за собой дверь, посмотрел на серый рассвет, вползающий в коридор через мутные окна. Шумно, не таясь, подошел к двери ординаторской, толкнул ее.
