устал от тишины… Не надо было мне так поступать…
— О чём ты? — спрашивает Вика. Слишком резко, наверное. Но Неудачник сейчас растерян и деморализован.
— Слишком тихо… — бормочет он. — Этого заранее не поймёшь, никогда. Звуки стали мёртвыми, краски выцвели. Секунды — как века. Миллиарды веков. Меня предупреждали, но я не верил.
Он глотает воздух — и тянет руку к огню. Пламя касается его пальцев.
— Ничего, ни боли, ни радости. Великая тишина. Повсюду. Вечное Ничто. А у Ничто нет границ. Я… не удержался.
Его рука нежно ласкает пламя.
— Я не могу вам ничего объяснить. Уходите.
Смотрю на Вику — сейчас она ему выдаст по первое число. Но в глазах Вики — лишь отблеск огня, чёрная ночь и красное пламя. Её коснулась Тишина, о которой говорит Неудачник. Как и меня, в первый раз.
Встаю, оттаскиваю Неудачника от костра. Самовнушение — штука мощная. Обжёгся в глубине, жди настоящих волдырей на коже. Заставляю его присесть над ручейком и опустить руку в холодную воду.
— Значит, так, — решаю я. — Сейчас будем спать. Просто спать, и не морочить друг другу голову. Мы с Викой вынырнем, нам надо поесть по нормальному. А ты… как знаешь. Утром решишь, чего ты в конце концов хочешь.
Неудачник молчит, полощет ладонь в воде.
Я иду к Вике. Она уже в норме, но её напор куда-то улетучился.
— Ты податлива к гипнозу? — интересуюсь я. Вика пренебрежительно хмыкает. Вопрос риторический, среди дайверов гипнабельных нет. Раз уж мы преодолеваем дурман дип-программы, то словами нас не проймёшь. — Вот то-то и оно, — говорю я. — Валять дурака мы все умеем. А вот как насчёт того, чтобы окунуть собеседника в тишину?
— Я тоже устала, — шепчет Вика. — Знаешь, ещё час, и заговорю такими загадками, что Неудачник позавидует…
— Мы сейчас ляжем спать. Потом вынырнем, не разрывая канала. Перекусим. У тебя дома найдётся еда?
— Конечно.
— Ну и прекрасно. Ешь и ложись. Утром вернёмся и всё решим.
Мы так и поступаем. Я заставляю Неудачника помочь мне, вдвоём мы наламываем три охапки ельника, кладём у костра.
Постель оказывается такой удобной, что я с трудом борюсь с желанием наплевать на ужин.
Глубина… глубина… я не твой…
Веки были свинцовыми, я с трудом их разлепил. На экранчиках плясал огонь, в наушниках шуршал ельник — Вика ворочалась, устраиваясь поудобнее.
— Лёня, ты прерываешь погружение? — спросила «Виндоус-Хоум».
— Нет.
Я снял шлем, глянул на часы.
Поздний вечер. Но не настолько, чтобы было неудобно заглянуть к соседям. Пиво чуть-чуть подождёт.
Выдернув шнур виртуального костюма, я угомонил перепугавшийся компьютер и глянул на себя в зеркало.
Клоун. Со штепселем на поясе. Пугнём старушек?
Трико валялось в тазу для стирки. Я надел его поверх виртуального костюма, провод скатал и заткнул за пояс, прикрыв сверху курткой. Ничего, нормальный мужик получился, только слегка опухший.
В подъезде тихо побрякивала гитара. Посмотрев в глазок я открыл замки.
Компания юнцов ютилась на площадке между этажами. Один, терзая струны, напевал:
— Одинокая птица, ты летаешь высоко…
При виде меня подростки почему-то смутились. Только сосед сверху быстро спросил:
— Лёня, у вас закурить не будет?
Я покачал головой. Вижу, что парень косится на вздувшееся на боку трико. Как раз по размерам сигаретной пачки. Вряд ли он догадывается, что некоторые живут с розеткой у пояса.
Позвонив в соседнюю квартиру я дождался шаркающих шагов и насторожённого «Кто там?» Глазку и собственным глазам старушка не доверяет.
— Людмила Борисовна, извините ради Бога, — сказал я в дверь. — Можно позвонить от вас? У меня телефон сломался.
После минутного колебания заклацали древние замки.
Я протиснулся в узкую щель, дверь немедленно захлопнулась.
— Молодёжь опять сидит? — поинтересовалась Людмила Борисовна. Старушке уже за семьдесят, и вступать в пререкания с
