— Знаю. Тебе неинтересно?
— Интересно. Я… я просто отвыкла от таких разговоров.
Она молчит, потом легонько касается моей щеки губами.
— Спи. У тебя язык заплетается, Лёня.
Не спорю. Мне не хочется с ней спорить.
Тем более, что она права.
Я закрываю глаза и засыпаю — мгновенно.
011
Мне снится сон. Мне часто снятся сны — за день сознание выматывается так, что разгрузка просто необходима. А сны для того и приходят, чтобы спасти нас от обилия впечатлений, досказать несказанное.
Обычно я не запоминаю снов. Лишь сумбурные остатки вертятся в голове, так и не осознанные до конца. Но сейчас сон ярок и впечатывается в сознание. Может быть потому, что я сплю в виртуальности.
Я стою на сцене, за тяжёлыми полотнищами занавесей. На сцене — человек с гитарой, он неподвижен, словно скован невидимыми цепями. Он поёт, но до меня не доносится слов. Между нами — глубина, ожившая, ставшая прозрачной стеной. И я напрягаюсь, пытаясь шагнуть к нему, разбить стену и услышать слова. Но глубина тяжела и упруга, словно резиновая плита. Меня отшвыривает обратно, я падаю на колени, замираю, не в силах пошевелиться.
Певец поворачивает голову, смотрит на меня. Кажется, он начинает петь громче. Но я всё равно не слышу. Я скован глубиной, спелёнут. Я беспомощен.
Певец кивает и отворачивается. Я вдруг понимаю, что это и есть Неудачник из «Лабиринта». Тот, кого я должен спасти… спасти, а не валяться на коленях под незримой резиновой тяжестью.
Но сил всё равно нет.
С противоположного конца сцены, из-за занавеса, появляется ещё один человек. Он в маскировочном комбинезоне, с винчестером в руках. Усмехается, глядя на меня, поднимает оружие. Это Алекс.
«Нет!» — кричу я, но звук вязнет в глубине.
Алекс стреляет. Пуля пробивает гриф гитары, взвизгивают струны, сворачиваясь упругими кольцами, барьер тишины лопается. Я вскакиваю, тяжесть исчезла, и певец недоумённо смотрит на убитую гитару, Алекс передёргивает затвор, а я уже бегу, прыгаю, сбиваю певца с ног, заслоняю собой.
— Я говорил, что сделаю тебя, — произносит Алекс.
Он стреляет, пуля входит мне в грудь, разрывает сердце, проходит насквозь и пронзает певца. Его тело вздрагивает и становится мёртвым.
Это значит — всё. Значит — я не успел.
Я поднимаюсь, иду на Алекса. Сердце уже не бьётся в груди, но что мне до того. Я дайвер. Единственный враг глубины, страж между мирами, тот, кто должен был успеть. Я привык жить без сердца. Меня так просто не убьёшь.
Зал за спиной ревёт, аплодирует, свистит, топает ногами.
— Я сделал тебя, — говорит Алекс, опуская винчестер.
Из-за его спины выходит Вика. Протягивает вперёд руку — в ладони жирный серый пепел.
— Я нашла ту звезду, — шепчет она. Разжимает ладонь.
Пепел, кружась, стекает на пол.
И тогда я умираю.
Проснувшись, я жадно глотаю воздух. Уже рассвело. Воздух пьяняще свеж. Вика спит, прижавшись к моему плечу, зябко съёжившись.
Хороший сон мне приснился…
Как там в анекдоте про Фрейда… «Знаешь, доченька, бывают и просто сны…»
А вообще-то, говорят, что спать в виртуальности — плохая примета.
