— Вика… — я трогаю её за плечо, она вздрагивает, но не просыпается.
Встаю, укрываю её краем одеяла. Фонарь на траве потух, догорел. Иду в домик.
Он маленький, там всего одна комната — роскошная спальня, ванная, туалет и кухня. Достаю из холодильника сливки, сыр, паштет. Варю кофе на маленькой плите, делаю бутерброды, складываю всё на маленький поднос, иду обратно к Вике.
Она ещё спит.
Глубина-глубина, я не твой…
Что ж, неплохо отдохнул. Три часа дня.
Я сходил в ванную. Привёл себя в порядок, даже зубы почистил, стянув шлем и зажав его под мышкой. Вернувшись в комнату, достал из холодильника банку лимонада, йогурт, кусок колбасы. Дурацкий набор, но какая разница, что я буду есть в реальности? Лишь бы набить желудок.
Та Вика, что на дисплее компьютера, тоже дремлет. Я почувствовал лёгкий стыд, стыд перед программой, которой изменяю с человеком.
deep Ввод.
Глажу волосы Вики — почти настоящей Вики. Шепчу:
— Пора вставать…
Она просыпается. Недоумённо смотрит на меня, потом улыбается.
— Спасибо.
— За что?
— Ну… я так здорово отдохнула. Нечасто получается…
— Я принёс завтрак, — говорю я.
— Это моя обязанность, — с деланным недовольством вздыхает Вика. — Спасибо, Леонид.
Пьём кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенит птичий голос.
— Мне снился плохой сон, — сообщает Вика.
— Про сцену? — спрашиваю я, и сердце замирает, словно в него вновь вонзается пуля.
— Нет. Словно я нашла упавшую звезду, а она уже догорела. Дотла.
Сердце снова дрожит, отдаётся в висках, гулко и тоскливо.
Спать в виртуальности — дурная примета.
Какие связи протягивались между нами, уснувшими в глубине? Беззвучный шёпот и сонные гримасы, напрягшиеся мускулы и качнувшиеся ресницы — всё, всё переплавлялось в электронные импульсы и уносилось сквозь глубину.
Чтобы коснуться той, кто была рядом.
Такая же спящая.
Чтобы скользнуть в его сон.
Плохая примета — спать в глубине.
— Мы поищем её завтра, — говорю я. Вика иронически смотрит на меня. Спрашивает:
— Ты что, племянник миллионера?
Пожимаю плечами.
— Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть.
Она колеблется, прежде чем спросить:
— Скажи… я не привлекаю тебя?
— Сексуально?
Вика кивает.
— Привлекаешь.
— Тогда… почему?
— Это не должно быть так легко, — я тоже не сразу нахожу силы закончить: — И не должно быть товаром.
— Лёня, ты сходишь с ума.
— Возможно.
— Ты же не знаешь, кто я. Это, — она вскидывает руки к лицу, — маска. Грим. Я могу быть кем угодно.
Молчу. Ты права, права. Я не спорю.
— Я ведь могу быть старухой на самом деле, — беспощадно говорит Вика. — Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь?
