Через минуту мы уже отчаянно толкали плот поперек течения. От мальчишки на руле пользы, конечно, не было никакой. Только я стал бы последним, кто скажет об этом. Пусть скользит по мокрым бревнам босыми ногами, упирается в непослушное весло, зная, что правит домой.
Кэлос собрал рюкзак, закинул на плечи. Он так и оставался в одних шортах, ночная прохлада ему была нипочем. Дари надел свитер. Я стоял в сторонке, наблюдая, как они собираются.
Вроде бы предполагается, что я пойду с ними? Или короткое гостеприимство на плоту вовсе не предполагает приглашения в дом?
— Тебе формальное приглашение нужно? — деловито спросил Кэлос.
Неловкость сразу рассеялась.
— Не обязательно. Вы теперь от меня долго не отделаетесь, — нагло заявил я.
Тропинка через лес была узкой, но вполне заметной. Видимо, пользовались ею часто. Метров в десяти от реки я заметил, что стволы деревьев поблескивают в звездном свете — тонким, искрящимся мерцанием, будто тонко истолченное стекло в луче фонарика…
— Мама дорогу пометила? — спросил Кэлос сына. — Как полагаешь?
— Нет, это я сам, перед тем как уезжали.
— Молодец.
Мне снова стало чуть-чуть горько и завидно. А кому я завидовал больше, Кэлосу или Дари — не знаю.
Может быть, их дурацкая Тень и впрямь позволяет добиться счастья? Ну, пусть не везде… так идеального общества не бывает. Может быть, хоть этот мир предназначен для жизни.
— У вас много городов? — спросил я по неведомой ассоциации.
— У нас их совсем нет.
Дари взялся за руку отца:
— Папа, а в городе интересно?
— На мой взгляд — не очень.
— А почему люди на других планетах строят города?
— Они боятся одиночества.
Минуту мальчик молчал. Потом спросил:
— В городе одиночества нет?
— Там только оно и есть. Но этого не замечаешь.
Я не удержался и вступил в беседу с таким же детским энтузиазмом, как Дари:
— У вас все так считают, Кэлос?
— Да. Конечно.
Дари оторвался от отца и схватил за руку меня. Похоже, обращаться по имени он стеснялся и считал прикосновение лучшим началом беседы:
— А ты привык жить в городах?
— В общем-то, да. Только твой отец прав, это не лучшее место для жизни.
— Ты военный? Как папа?
Мне показалось, что Кэлос искоса глянул на меня.
— Я совсем недолго воевал, — осторожно сказал я. — Это скверная штука, война.
Черт, да что за прописные истины я изрекаю! Воскресная проповедь для инопланетных малышей…
— Ага. И папа так говорит, — согласился Дари. — Все, кто воевал, так говорят. Только почему-то все они сами воевали.
То ли он размышлял вслух, то ли совсем не по-детски иронизировал.
— Петр, а тебе в детстве не говорили, что война — это плохо? Вот папу учили быть солдатом, он и воевал.
— Дари, не приставай к человеку…
— Вам неинтересно со мной разговаривать? — спросил мальчик.
Я вздохнул.
— Интересно. Дари, мне в детстве говорили, что война — мерзкая, но неизбежная штука. Что если хочешь мира, то надо готовиться к войне. И что порой надо воевать за свою правду.
