Воцарилось молчание. Оно нервировало Ривена, и он беспокойно переминался с ноги на ногу. Байклин между тем разбинтовывал ногу Ратагана. Мертах хмурился, уставившись в каменный пол, где, облегченно вздохнув и высунув языки, растянулись его волки.
Через пару минут слуги внесли в зал нагруженные с верхом подносы, а потом Гвилламон быстренько выпроводил их. Он низко поклонился Варбутту и уселся напротив честной компании на возвышении у незажженного очага. Каждому принесли таз с горячей водой, серебряный песок и большое мягкое полотенце. На подносах было холодное пиво в громадных кружках, мясо и хлеб, сыр, мед и яблоки. Путешественники умылись, соскребая грязь песком, и поели в полном молчании под пристальным взглядом Варбутта. Лицо, старика было абсолютно непроницаемым. Флейта с Барабаном громко хрустели мозговыми костями. Кроме этого хруста, в зале было так тихо, что Ривен слышал голоса снаружи, чей-то смех вдалеке и мычание коров. Ратаган отодвинул пустую кружку и вытер рукой рот.
— Уф, — сказал он. — Вот оно — лучшее из всех лекарств. И гораздо приятнее пиявок.
Гвилламон хохотнул, но Юдайн, отец Ратагана, даже не улыбнулся.
— Кто это сделал? — спросил он, указав взглядом на ногу сына.
Ратаган небрежно пожал плечами.
— Гогвульф, в Скаралльском лесу.
Двое старших мужчин переглянулись, но тут Варбутт поднял руку, не давая им заговорить.
— Всему свое время, — возгласил он вроде бы невозмутимым тоном, но глаза его вспыхнули.
И только когда рану Ратагана перебинтовали, Варбутт попросил Байклина рассказать ему подробно о его пребывании на Острове Туманов. Тот покосился на Ривена, самочувствие которого после умывания и пива заметно улучшилось, и начал рассказ.
— Мне сейчас кажется, что я отсутствовал целую вечность. Восемь месяцев миновало с тех пор, как мы с Мертахом отправились к Стэйру сквозь пургу и метели, что захватили наш край в самом разгаре лета. Восемь долгих месяцев… проведенных на странной, чужой земле. В незнакомом, неприятном мире, где все нам чуждо. Действовать приходилось на свой страх и риск. Были моменты, когда я всерьез начинал опасаться, — а не слишком ли умничает сын Варбутта и не повредит ли хитроумие его здоровью.
Он усмехнулся.
— Мертах сам расскажет обо всем, что случилось, начиная с того момента, как он отправился на юг в поисках Майкла Ривена и до нашей последней встречи в том мире, перед тем, как он шагнул через Дверь сюда. Все, что я знал тогда, это то, что я все еще нахожусь на Острове и что мне придется там оставаться, пока Сказитель Историй не вернется на север. Я знал, где он живет… я вообще многое узнал о нем за время общения с местными выпивохами. Остановился я в маленькой хижине, неподалеку от его дома, и ждал. Долго и терпеливо. У меня еще оставалось немного золота, мы с Мертахом меняли его на деньги того мира, но я в основном перебивался охотой, а иногда делал набеги на окрестные огороды, словно какой-нибудь дикий зверь или мелкий воришка. — Байклин умолк на мгновение и отпил пива.
— Я обнаружил другую Дверь, следуя по пятам за смуглой девушкой, с которой случайно столкнулся на Острове. Я видел, как она пропала, пройдя через Дверь. Она была не из того мира… в этом я уверен. Пугливая, дикая, как лань, она не позволила мне приблизиться. Я поначалу подумал, что она — из наших: вышла на Остров случайно и от испуга рехнулась, но было в ней что-то такое… непонятное, что ли. Она, похоже, что-то искала, — или, быть может, кого-то. У нее брови сходились на переносице.
Но что самое странное: вскоре я снова увидел ее. Сначала она пропала, но через несколько дней появилась опять. Я видел, как она бродит вокруг старого заброшенного поселения в долине, — местные называют его Гленбриттлом. За это время она никак не могла бы дойти от одной Двери в Мингнише до той, другой, так что она либо знала еще одну Дверь, либо могла проходить через Дверь в обе стороны, а не только в одну, как все мы. С того дня я ее больше не видел. Это было в последний раз.
А потом и Майкл Ривен вернулся, и я хитростью заманил его в Мингниш. И теперь вот он здесь… и, надеюсь, не слишком расстроен. — Байклин умолк и покосился на Ривена, но тот, казалось, не видит его.
Гленбриттл. Она была там, у своего старого дома, где мы встретились с ней впервые. Но там не осталось уже никого, кто мог бы узнать ее.
Гвилламон кивнул.
— Ты все сделал правильно, Байклин, если хотя бы половина того, на что вы с Мертахом намекали насчет этого человека, — правда. Но скажи нам: что приключилось, когда вы вернулись в Мингниш? Откуда у Юниша и Ратагана такие раны?
— Скажу я. И еще много чего скажу, — вдруг произнес Мертах. Голубые глаза его были зеркальным отражением глаз отца. — Две недели назад мы с Ратаганом в сопровождении Орда и Юниша выищи из Рорима навстречу Байклину. Сначала мы договаривались, что встретимся у самой Двери, но потом Байклин все-таки уговорил меня подождать его на расстоянии дня пути от Двери, чтобы Майкл Ривен успел слегка осмотреться до того, как встретится со всеми нами. Чтобы в голове у него не случилось какой мешанины. — Здесь он усмехнулся, бросив взгляд на Ривена, но тот только нахмурился.
— Видишь ли, для Ривена я незнакомец, и в то же время он меня знает. Ему уже Доводилось встречаться со мной, на юге, только тогда я был в облике тихопомешанного старика; я надел на себя эту личину, чтобы беспрепятственно проходить на территорию лечебницы, где он тогда обитал. Но Майкл Ривен знает меня и из другого источника… как, вероятно, он знает всех нас, как знает многое о Мингнише.
— Пока хватит об этом, — прервал его Гвилламон, и Мертах поклонился отцу.
— Об остальных приключениях моих в Ином Мире вы уже знаете, — сказал он. — Неприятное, должен заметить, место. Воздух там заражен, вода затхлая и безвкусная, сама земля скована варом и плитами камня. Над городами висят облака зловонного тумана, воды рек грязны. Не из тех это мест, где бы мне захотелось опять побывать. Мы с Флейтой и Барабаном… — волки приподняли головы и вопросительно уставились на хозяина. — Нам там туго пришлось, несмотря даже на то, что у меня с собой было золото. Даже за гостеприимство в том мире нужно платить, а к странникам там относятся с недоверием. Несколько раз я едва не попался тамошним стражам. Меня хотели посадить в темницу. Но я всякий раз менял облик и ускользал. Как я понял, в мире по ту сторону Двери нет волшебства. Однако те люди тоскуют о нем в своих сказаниях. Вот, вкратце, и все. — Мертах пожал плечами и отпил пива, подтолкнув локтем Ратагана, который, похоже, задремал.
Тот вздрогнул и пробудился.
— Как я понимаю, продолжать рассказ мне. — Он поморгал и с сожалением заглянул в свою пустую кружку. — Впрочем, кажется, почти все рассказано. Только вот надо заметить, что мы были правы, когда взяли с собой Орда и Юниша. По дороге к холмам нам не раз встречались зимние волки, но держались они поодаль. Видели мы и гриффешей, хотя их было немного. Крались за нами по снегу на первых вершинах. Половину их мы перебили, остальные убежали. Потом была оттепель, снег осел, идти стало легче. Знать бы наперед, взяли бы лошадей. В назначенном месте мы дождались Байклина, — в первый раз за всю свою жизнь бездельник явился более-менее вовремя, — и все вместе мы двинулись обратно на север… приятный путь при хорошей погоде… но в Скаралле на нас напал гогвульф. Мы ему дали выволочку, но он успел-таки тяпнуть меня и прокусить руку Юнишу. Все остальное вы знаете.
Юдайн покачал головой.
— Гогвульфы! Так близко к Раларту! Это уже что-то новое. И мне это не нравится. Нужно предупредить стражей.
— А здесь что-нибудь происходило, пока меня не было? — спросил Байклин и поглядел на отца, но тот ничего не ответил.
— Да ничего особенного, — небрежно проговорил Гвилламон. — Как Ратаган уже отметил, в Раларте появились гриффеши, так что стада теперь просто так не оставишь на выпасе. Пастухи и стражи с ног уже сбились. — Он взглянул на Юдайна, и тот тяжело вздохнул.
— Двадцать шесть стражей, восемь мирканов, большинство из которых охраняют сам Рорим… им просто физически невозможно уследить за всем Долом и за предгорьями вокруг. Мороз уничтожил посевы. Тепло пришло слишком поздно. На полях теперь нечего делать, так что мы пока учим людей обращаться с оружием. Данан следит за этим. Я собираюсь пополнить число стражей и даже дал Данану в помощь двух мирканов, Льюба и Друима, но результаты проявятся только к весне, не раньше. Хорошие воины не вырастают на грядках и не выскакивают из-под земли, в отличие от тварей, что рыщут в окрестностях Дола.
Едва он замолчал, заговорил Варбутт, обращаясь к Байклину.
— Пока тебя не было, дюжины наших людей полегли в схватках со злобными горными тварями, а стада их разбежались. Пастухи насмерть дрались с фермерами за земли Дола. Волки так обнаглели, что подходят к самим стенам Круга. Постепенно Рорим превращается в остров, отрезанный от остального мира. Если так пойдет дальше, через несколько месяцев будет голод. Ты нужен здесь, а не где-то там по ту сторону Двери.
Байклин вскипел:
— Значит, ты сомневаешься в том, что я занимался важным делом?
— Еще посмотрим, что это даст, — мягко ответил старик, бросив взгляд на Ривена.
Теперь уже Ривен с трудом сдерживал возмущение. Он буквально впился взглядом в старика, восседающего в кресле. До последнего момента он сидел молча и тихо, ошеломленный рассказами Байклина, Мертаха и Ратагана, теряясь в деталях, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное. И темный ужас медленно поднимался в нем по мере того, как ситуация прояснялась и Ривен начинал понимать, во что именно втянул его Байклин… и какая ему уготована роль во всем этом. А за нарастающим этим ужасом таилась согревающая душу надежда, что Дженни жива и что, скорее всего, она сейчас здесь, в Мингнише. Он едва справлялся с желанием немедленно встать и броситься прочь из этого зала, прочь из Рорима, — в предгорья, где бродят лютые хищные звери, — на поиски своей жены. Ему вдруг представились ее глаза, как она смотрела на него, тогда, в доме… глаза, в которых был только страх и еще — пустота. Он едва не взвыл от отчаяния.
И вот теперь этот старик, которого сам же Ривен и создал в своей книге высокомерным и самодовольным хранителем традиций Раларта, с таким неприкрытым презрением взирал на него.
— Какого черта! — возмутился он. — Что это вы о себе возомнили? Да кто вы такие, чтобы распоряжаться мной? Так вот запросто взяли и выдернули меня из моего мира, из моей жизни, затащили в какой-то этнографический парк, понавешали на уши мне лапши, ужасы всякие, смерть, разрушение… и при этом на ваших глазах меня едва не прикончил деревянный пес. Побойтесь Бога! Сидите тут вокруг и обсуждаете меня, словно меня здесь и нет. Но я здесь, если вы еще не догадались. Здесь, в вашем хваленом заколдованном мире. И если я, как предполагается, чем-то могу вам помочь, что ж, хорошо… но тогда уж, ради Христа, прекратите обращаться со мной как с малым ребенком, который в силу своей неразвитости не способен понять, что происходит. Я все это создал! — он запнулся.
— Я создал вас… — повторил он неуверенно.
Воцарилась тишина. Флейта с Барабаном навострили уши. Наконец, Варбутт нарушил молчание.
— Итак, — тон его оставался таким же мягким, — у него все-таки есть язык. Меня это радует. — Проницательные глаза старика поймали взгляд Ривена. — Если мы оскорбили тебя, то я искренне прошу нас простить. Боюсь, мы здесь, в Рориме Раларта, не привыкли к особым церемониям. Я вижу, что ты настоящий
