фронта из Италии.
За непродолжительное время боев в небе Румынии летчики 100-го гвардейского полка произвели 482 боевых вылета, провели 23 воздушных боя, в которых сбили 53 фашистских самолета. Понеся большие потери, фашистская авиация не выдернула борьбы и в начале июня почти прекратила свои действия.
На Берлинском направлении
Из Румынии 9-я гвардейская авиадивизия вновь возвратилась на Украину. Сначала все полки собрались на аэродроме Старо-Константиновка, а затем 100-й гвардейский полк перелетел на аэродром Михайловка под Бродами, расположенный всего в пяти километрах от линии фронта.
Чтобы раньше времени не дать противнику обнаружить аэродром, комдив Покрышкин приказал лететь на бреющем полете не выше двадцати пяти метров над землей. Подобного в практике летчиков дивизии еще не было, но приобретенный опыт и хорошая подготовка позволили им отлично справиться с перелетом. Каждый хорошо понимал: если враг обнаружит их, то нанесет сильнейший удар артиллерией по аэродрому.
Бои докатились сюда, на западные земли Украины, к самой государственной границе, как раз в пору созревания хлебов. Стояли теплые летние дни. Воздух наполнен запахами буйной, благоухающей зелени. Богата природа этого края, где поля чередуются с дремучими лесами и рощами, много рек и озер, поросших по берегам камышом и высокими травами. На полях золотились нескошенные хлеба, но отдельные участки пшеницы уже были убраны, ровными рядами растянулись копны свидетели начавшейся жатвы…
На такое поле с копнами и приземлились все три полка дивизии. Сразу после посадки рассредоточили самолеты и накрыли их снопами. И теперь уже ничто не напоминало о том, что здесь разместились боевые машины. Обычное поле с копнами сжатого хлеба.
Вечером, накануне предстоящих боев, в полку состоялось Партийное собрание. Вокруг, куда ни посмотри, в зале знакомые, дорогие однополчане, с которыми шел дорогами войны Иван Бельский. Все собранны, молчаливы, но радостно сверкали их глаза, на лицах ни малейшей тени усталости, как будто и не было тех длинных дорог, по которым пробивались сюда, к западной границе, в изнурительных боях наши авиаторы.
С докладом выступил командир полка Герой Советского Союза Лукьянов. Он подробно разъяснил характер предстоящих задач, обращая особое внимание на роль коммунистов и комсомольцев. Затем выступали авиаторы и клялись, не жалея сил и энергии, сражаться с коварным врагом.
— Беспощадно будем бить врага, каждую очередь — в цель! — поклялся Бельский в своем выступлении.
И все знали, что это не просто слова, а священная клятва Родине.
Настало утро 13 июля. На аэродроме техники, как всегда, хлопотали у самолетов, еще и еще раз проверяли работу всех систем. После обеда состоялся полковой митинг. В суровом молчании стояли шеренги эскадрилий, когда Бельский с ассистентами выносили полковое знамя. Начальник штаба майор Рыжов зачитал приказ по полку. Потом выступили летчики. Перед знаменем они клялись беспощадно громить врага, не жалея самой жизни.
Не успел еще окончиться митинг, как в небе, словно подтверждая мысли и чувства, высказанные выступающими, показались армады советских бомбардировщиков и штурмовиков, летевших к линии фронта; казалось, этой силе тесно в небе. А с передовой донесся тяжелый гул: то открыла огонь артиллерия. Началась знаменитая Львовско-Сандомирская операция.
Группа за группой шли на задание наши самолеты. Куда ни посмотри — в небе везде наши, наши… Кажется, не оставлено в нем и места для фашистов.
Как и раньше, истребителям ставили задачу прикрытия наступающих колонн наземных войск от ударов фашистской авиации, обеспечения действий других видов нашей авиации, особенно штурмовой, помогающей прорывать оборону и прокладывать дорогу к наступлению. Но вылетевшие на задания группы теперь не привязывались к определенным пунктам на земле, не обусловливалась и высота нахождения их. Истребителям давали простор для инициативы.
Поэтому летчики уходили за линию фронта, перехватывала и били внезапно и стремительно группы фашистских самолетов еще на подходе. Сброшенные фашистами бомбы сыпались на головы их же войск.
В кратковременных встречах на земле между боевыми вылетами летчики обменивались боевой информацией. При этом разговор всегда начинался с вопросов:
— А вам удалось повстречать фашистов? Сколько завалили «мессеров», «фоккеров»? Как протекал бой?..
Теперь любая встреча в воздухе, все воздушные бои, даже и с большими группами фашистов, расценивались нашими летчиками как удача.
Мало кто из опытных летчиков не увеличил в эти дни свой боевой счет. В 100-м же полку потерь ни летчиков, ни боевых машин не было. А вот событие в соседнем 104-м полку взволновало всех авиаторов.
…14 июля в небе над городом Львов завязались большие воздушные бои. Группа за группой по 10–14 самолетов из всех трех дивизий поочередно направились к древнему городу.
Фашистские «мессеры» и «фоккеры» появлялись периодически. Еще на подходе к городу их связывали боем наши истребители. «Фокке-Вульфы-190», которые использовались как штурмовики, летели с подвешенными бомбами и поэтому не могли успешно противодействовать нашим истребителям. От первых же атак «лавочкиных», «яков» и «кобр» многие «фоккеры» загорались, остальные рассыпались в разных направлениях, сбрасывая куда попало свои бомбы.
«Мессершмитты», находящиеся в прикрывающих группах, более активно вступали в воздушные бои, но изменить их в свою пользу они не могли. Итоги боев во всех случаях были заранее предрешены в пользу наших истребителей. Только в отдельных боях, используя внезапность нападения, чаще всего из-за облачности, они добивались частичных успехов: сбивали или подбивали отдельные наши самолеты, как правило, в первых атаках.
В этот день Иван Бельский вел свою группу на боевое задание в третий раз. Время было к вечеру. В небе, на фоне сплошной дымки, громоздились большие кучевые облака. Вершины их отсвечивали в лучах катившегося к горизонту солнца.
Еще группа собиралась в свой боевой порядок после взлета, а в наушниках слышались знакомые голоса летчиков — над Львовом шел очередной воздушный бой.
Летчиков группы Бельского особенно не беспокоило это, в первые два вылета им тоже пришлось вести воздушные бои, отражая налеты «Фокке-Вульфов- 190», прикрываемых «мессершмиттами». Но вдруг голос по радио приковал внимание всех летчиков, находящихся в воздухе. Кто-то взволнованно, но четко передавал:
— Сбили Мишу… Девятаева… Опускается на парашюте…
Несколько дней в дивизии, и особенно в 104-м полку, судьба сбитого летчика волновала всех авиаторов. Волновало то, что летчик, судя по всему, попал в руки врагу. «Прелести» фашистского плена для летчиков были страшнее смерти в бою. Вначале надеялись разузнать что-либо о судьбе Девятаева после освобождения Львова, но эти надежды не сбылись.
…Прошло время, и весь мир облетела весть о неповторимом, действительно легендарном подвиге летчика Михаила Девятаева, подвиге, начало которого было в небе над древним украинским городом.
День 14 июля стал для Михаила Девятаева особенно памятным: раньше он отмечал в этот день свое рождение, теперь же этот день стал и-днем рождения его подвига: на захваченном у гитлеровцев бомбардировщике с группой товарищей он вырвался из фашистского плена.
Взволнованно обсуждался авиаторами и своеобразный подвиг летчика 100-го полка Петра Гучека, бывшего ведомого Ивана Бельского. Группа, которую возглавлял он, вела бои с пикирующими бомбардировщиками Ю-87, действия которых прикрывали «мессершмитты». Стремительной атакой ударная группа атаковала «юнкерсов». Те поспешно сбросили бомбы, не доходя до цели, и пикированием уходили в разных направлениях. Истребители продолжали их преследовать. Группа прикрытия наших истребителей, которую возглавлял Петр Гучек, накрепко связала «мессеров». Двух из них сразил меткими очередями Гучек. В это время выскочил из-за облачности один Ме-109. Сошлись они на параллельных курсах вплотную. Казалось, протяни руку — достанешь фашиста. Вести огонь по фашисту Гучек не мог. Для этого надо было произвести маневр, но фашистский летчик, вероятно, поняв свое незавидное положение, стал отворачиваться, чтобы скрыться в облачности. Тогда Гучек резким доворотом настигает фашиста и ударяет его своим самолетом. От удара крыло «мессершмитта» отвалилось. Остатки самолета закружились в стремительном падении к земле. Самолет Гучека благополучно приземлился и после незначительного ремонта вновь летал на задания.
Когда летчики обсуждали этот случай, они говорили и о том, что такие действия чрезвычайно рискованны и для самого атакующего. Гучек смущенно отвечал:
— Об этом некогда было думать. Просто не захотелось упускать этого фашиста живым. А насчет риска — ничего. Закончится война, тогда и мы перестанем рисковать…
Действительно опасным был этот воздушный бой Петра Гучека. Но это не слепой риск — в нем сочетались исключительное мужество, точный расчет и великолепное умение ориентироваться в трудной ситуации, подкрепленное незаурядным мастерством техники пилотирования, а главное — волей к победе. Этот фашист был пятнадцатым на боевом счету Гучека. Тепло поздравляли авиаторы своего боевого друга с очередной победой.
Господство нашей авиации во Львовско-Сандомирской операции было подавляющим. Теперь, кроме тактического и морального факторов, этому способствовало четырехкратное численное превосходство. Летчики 100-го полка только в первые дни боев под Львовом сбили 27 фашистских самолетов, сами не понеся потерь. Но враг был еще силен. В воздухе, как и на земле, шли ожесточенные бои.
В этот период Бельскому пришлось плечом к плечу воевать с Василием Бондаренко, уроженцем Полтавщины, и быть свидетелем его растущего мастерства.
В их полк он прибыл в последние дни боев на Кубани. Несколько неудачных боев с его участием, а главное — его своеобразный, строптивый характер, нередко приводивший к конфликтам, стали причиной того, что некоторые летчики не хотели идти с ним вместе на задание. Ему поручали главным образом вести воздушную разведку, наносить удары с воздуха по отдельным объектам, осуществлять связь с нашими наступающими войсками, перехватывать воздушных разведчиков противника.
Вот здесь и раскрылся его талант летчика-истребителя. Чаще всего в паре со своим ведомым Иваном Кондратьевым, а иногда двумя парами вылетал Василий Бондаренко на разведку далеко за линию фронта. В ясную погоду он поднимался на большую высоту, в ненастье, когда сплошная облачность прижимала почти к земле, на предельно малой высоте, зачастую на бреющем полете, летал по далеким тылам, собирая очень денные разведывательные данные для нашего командования. Его позывной «Василий» был хорошо известен в штабах наземных войск. Нередко оттуда, минуя ваши авиационные инстанции, приходили непосредственно в полк задания «Василию» для ведения разведки.
