Школа! Любимые учителя, на которых так хотелось быть похожими их ученикам! Сколько хорошего, нужного они им дали для жизни! Учителя первые открыли им тайны цифр и алфавита, объяснили, что такое звезды, как и почему они двигаются, научили выращивать деревья, петь красивые песни о Кармелюке и Щорсе, о Родине и Москве. Иван ежегодно приносил из школы похвальные грамоты, ежегодно влюблялся в новые предметы: за рисованием — в математику, за математикой — в химию…
В душе его росли и крепли любовь и уважение к школе и учителям. Эту любовь пронес он через всю войну, через всю жизнь…
1933 год. Впервые в жизни Иван Бельский расстается с родным домом, семьей. Хотелось ему стать учителем, наставником юных, «сеять разумное, доброе, Вечное». К этому склоняли его и советы учителей. Но одно дело — мечта, а другое — действительность. На семью свалилось большое горе: тяжело заболел отец. Прямо с колхозного тока, где он днем работал приемщиком зерна, а ночью оберегал его, привезли отца с парализованными ногами.
Единственным кормильцем в семье осталась мать, добрая, милая их мать, на руках которой было, кроме больного отца, еще трое малых детей. Старший, Григорий, уже студент, учится в Киеве. Далеко от дома. Ему нужна материальная помощь. Вот и пришлось Ивану думать, куда податься после окончания семилетки. Он решил тогда не уезжать далеко от семьи в связи с болезнью отца и поступил в техникум в Никополе. Учился он старательно, хорошо. Его отмечали, хвалили, даже стипендию повышенную назначили. Но посмотрел он однажды на свою одежду ох и износилась же она! А как же дома мать? Ей ведь еще хуже!
Так вот думал он, думал и написал матери: «Мама, не могу я сейчас учиться, когда дома такие обстоятельства сложились. Я должен помогать вам», — и приехал домой раньше, чем письмо его пришло. Увидела мать сына и заплакала от нового горя (именно так она) восприняла весть о прерванной его учебе), но упрекать не стала. А он долго не раздумывал — уже на второй день отправился еще с двумя пареньками, друзьями своими, пасти колхозных лошадей. Надо было зарабатывать, помогать матери, семье.
Пас лошадей и читал книги. Много читал и мечтал о дальнейшей учебе. Верил, что трудности их семьи временные, что учиться он будет непременно. Так говорили ему и его учителя. И действительно, осенью, когда домашние условия несколько улучшились, Иван с буханкой хлеба в сумке и пятьюдесятью рублями в кармане поехал в Запорожье. Его приняли на рабфак педаготического института.
Год напряженной учебы прошел незаметно. Его детская заветная мечта свершилась — он студент педагогического института! Чувствовал себя на седьмом небе. Лекции, лабораторные работы… После занятий Иван сразу же отправлялся в институтскую библиотеку и там запоем читал, читая…
Это было тревожное время. Власть в Германии захватили фашисты. Общепринятым стало: каждый студент — в первую очередь комсомолец — стремился приобрести какую-нибудь оборонную специальность. В институте былзг организованы многочисленные кружки, в которых студенты изучали стрелковое оружие, средства противохимической защиты, учились водить мотоцикл и автомашину. Но особенно много студентов увлекалось парашютным спортом.
Захотелось и Ивану Бельскому испытать свой характер. Записался в парашютный кружок. Без особого труда изучил устройство парашюта, его укладку. А когда пришло время прыжков, залез на вышку и с показным спокойствием ринулся вниз по команде.
Когда Иван приземлился, то подумал, что прыжок этот будет последним: если уж честно признаться — очень он испугался.
Потом он еще не раз прыгал с вышки, но страх не проходил. И вот тогда он решил рассказать инструктору, что прыжки — это не его стихия, что он боится и что страх не проходит…
Инструктор выслушал чистосердечное признание Ивана Бельского и… назначил ему дополнительные прыжки. А после каждого прыжка спрашивал, не проходит ли страх. Но страх не проходил.
И вот Ивану пришлось покривить душой. После двадцать первого прыжка он сказал, что уже не боятся. А про себя твердо решил: стихия смелых — не его призвание.
1936 год. Страну облетел лозунг Осоавиахима: «Дадим Родине 100 000 летчиков!» Это был призыв к нашей советской молодежи, комсомольцам в ответ на усиленную подготовку фашистской Германии к войне. — Бельский! Тебя вызывает секретарь комсомольского бюро института, — передал ему кто-то из студентов.
Комсомольский вожак Иван Бондаренко неожиданно предложил:
— Слушай, Бельский, нам пришло указание направить лучших комсомольцев на учебу в аэроклуб. Решили мы на бюро направить тебя. Вот комсомольская путевка.
Лицо секретаря сияло. Он искренне радовался и, вероятно, был глубоко убежден, что и комсомолец Бельский с такой же радостью встречает это известие.
Он и не подозревал, какое смятение охватило Ивана. Если бы эту путевку вручили другому студенту, действительно достойному, он бы искренне порадовался за него. Наверно, не было в ту пору среди них таких, которые не завидовали бы лётчикам, не восхищались их мужеством и отвагой. Стараясь не выдать волнения, Бельский взял путевку. Честно говоря, он был уверен, что его не возьмут. Знал, что впереди — строгая медицинская комиссия, которая наверняка его забракует.
Но вышло по-иному. Вопреки ожиданиям, медицинскую комиссию Иван Бельский прошел без всяких ограничений и вскоре был зачислен курсантом аэроклуба без отрыва от занятий в институте.
Так началась его новая жизнь, длившаяся два года: днем — институт, вечером аэроклуб, днем — диамат, таблица Менделеева, химические опыты и препарирование животных в лаборатории, вечером — аэродинамика, штурманское дело, устройство самолета и мотора…
Весной 1938 года, когда был закончен в основном теоретический курс, начались практические полеты, Еще на рассвете, когда город спал крепким сном, автобус с курсантами, одетыми в комбинезоны с пришитыми на них петлицами и приколотыми эмблемами авиации, отправлялся за город, к аэродрому. Из автобуса лилась песня энтузиастов:
…Первый пробный полет. Инструктор ведет самолет в чистом, прозрачном утреннем небе. В переговорное устройство спрашивает Бельского, как он ориентируется в воздухе. Иван легко узнает отдельные объекты города: заводы, Днепрогэс, железнодорожные вокзалы, свой родной институт, а рядом с ним городской Парк культуры и отдыха имени Ивана Франко.
В последующих полетах задания постепенно усложнялись: необходимо было производить более сложные маневры, готовясь к выполнению фигур высшего пилотажа. Начнет делать одно, упускает другое. Никак, не удавалось управлять самолетом в определенном режиме полета, следить за показаниями приборов. Ох как изматывали его эти двадцатиминутные полеты, казавшиеся вечностью! В общежитии он как сноп падал на кровать, но долго не мог уснуть: казалось ему, что кровать качалась, делала виражи, переворачивалась…
И все-таки, несмотря ни на какие трудности, осенью 1938 года Иван Бельский успешно окончил аэроклуб. Полюбившаяся воздушная стихия так увлекла его своей остротой ощущений и сказочной романтичностью, что он готов был даже оставить свою первую, еще в детстве рожденную мечту — стать педагогом. Подал, как и другие курсанты, рапорт о зачислении его в авиационное училище. Но председатель приемной комиссии, узнав, что Бельский на последнем курсе пединститута, посоветовал ему прежде окончить вуз.
Через год он уже работал учителем химии и биологии в Партизанской средней школе Приморского района Запорожской области. Бескрайние степи, роскошные сады в белом одеянии весны, плодородные пашни. А за небольшим перевалом — Азовское море, на котором так любили они, учителя, купаться с детьми и плавать на колхозных баркасах. Но больше всего молодому учителю нравились люди села трудолюбивые, жизнерадостные, очень уважительные.
Бельский делал тогда первые, еще неуверенные и одновременно увлекательные, как и первые самостоятельные полеты в воздухе, трудовые шаги на педагогическом поприще. Но он твердо помнил слова декана факультета, сказанные им, молодым учителям, на выпускном вечере в институте:
— Друзья, идите по самым высоким вехам жизни, иначе нельзя — ведь вы учителя. Надо вам так жить, чтобы потом было на что оглянуться. Мелочи померкнут, оставшись позади, и ничего не будет видно. Скажете, что и жизни, собственно, не было, если не будет этих высоких вех…
Полюбил он школу, полюбил и учителей, среди которых было много замечательных мастеров педагогического дела, добрых, душевных людей. Но мысль об авиации не покидала Бельского…
В плену голубой стихии
В 1940 году Бельский вновь вернулся в авиацию, став курсантом Сталинградского авиационного училища летчиков-истребителей.
Как и его товарищи, он мечтал о славе известных всей стране летчиков Валерия Чкалова, Георгия Байдукова, Михаила Громова, советских асов, громивших фашистов в небе Испании, — Тимофея Хрюкина, Анатолия Серова, Алексея Хользунова.
Учеба давалась легко. Ведь знания, ранее приобретенные молодым пилотом, ныне подкреплялись и, более того, умножались на страстное желание быть отличным летчиком-истребителем. На занятиях он с жадностью ловил каждое слово преподавателя, а все свободное время проводил в учебных классах, стараясь глубже изучить штурманское дело, аэродинамику, материальную часть самолета, тактику воздушного боя, теорию воздушной стрельбы, метеорологию и многие другие предметы, которые должен в совершенстве знать летчик-истребитель. В журналах против его фамилии все чаще появлялась одна и та же оценка — отлично.
Успешно освоил он и технику пилотирования, ведение воздушного боя, стрельбу по воздушным и наземным целям на двухместном учебно-тренировочном истребителе и был допущен к самостоятельным полетам на боевом самолете.
…День 22 июня 1941 года выдался безоблачным и жарким. Курсанты, закончив после завтрака уборку помещений, занялись каждый своим делом: одни сели писать письма родным и близким, другие готовились к выпускным экзаменам, третьи принимали душ и загорали.
В тот день Иван был в наряде. Стоял у открытого окна в помещении дежурного, подставив лицо ласковым лучам солнца. Настроение такое, что петь
