принцессы фей, которое было ей мало на пару размеров, и теперь пританцовывала под музыку в манере, пожалуй не слишком уместной в детском учреждении. Крохотные ребятишки следовали за ней и, гордо и сосредоточенно улыбаясь, старательно удерживали в равновесии на головах узнаваемые пасхальные сооружения.
Матери поздравляли друг друга, нахваливая детские шляпы.
– О-о, Сандра, ну ты и выдумщица!
– Нашла инструкцию в Интернете. Это отняло у меня десять минут.
– Да уж, еще бы.
– Честное слово, я серьезно!
– А мисс Паркер в курсе, что это парад пасхальных шляп, а не ночной клуб?
– А все принцессы фей так глубоко показывают ложбинку между грудей?
– И кстати, разве диадема считается за пасхальную шляпу?
– Думаю, она пытается привлечь внимание мистера Уитби, бедняжка. А он даже не смотрит.
Сесилия обожала подобные мероприятия. Парад пасхальных шляп обобщал все, что ей нравилось в собственной жизни: благополучие и простоту, чувство общности. Но сегодня действо казалось бессмысленным, дети – сопливыми, а матери – стервозными. Она прикрыла ладонью зевок и почуяла на пальцах запах кунжутного масла. Теперь так пахла вся ее жизнь. Новый зевок застал ее врасплох. Они с Джоном Полом засиделись допоздна, в напряженной тишине мастеря девочкам пасхальные шляпы.
Появился класс Полли, возглавляемый очаровательной миссис Джефферс, которая изрядно потрудилась, чтобы нарядиться огромным, блестящим, завернутым в розовую фольгу пасхальным яйцом.
Полли держалась сразу за ней, вышагивая с важным видом, словно супермодель; ее пасхальная шляпа была лихо сдвинута набекрень. Джон Пол соорудил птичье гнездо из собранных в саду веточек и наполнил его пасхальными яйцами. Из одного выглядывал пушистый желтый игрушечный цыпленок, как будто только что проклюнулся.
– Господи, Сесилия, ну ты даешь, – обернулась Эрика Эджклифф, сидящая прямо перед ней. – Шляпа Полли выглядит потрясающе.
– Ее сделал Джон Пол, – пояснила Сесилия, помахав рукой Полли.
– Серьезно? Повезло же тебе с мужем, – заметила Эрика.
– На редкость повезло, – согласилась Сесилия, отметив, как напевно звучит собственный голос.
Махалия повернулась и посмотрела на нее.
– Ты же меня знаешь, – сообщила Эрика. – Напрочь забыла о параде пасхальных шляп и вспомнила только сегодня утром за завтраком. Тогда я нацепила Эмили на голову старую картонку из-под яиц и сказала: «Придется обойтись этим, малыш».
Она явно гордилась своим бестолковым подходом к материнству.
– А вот и она! Эй! Эгей! – возликовала Эрика, привстала, восторженно размахивая руками, а затем притихла. – Видели этот убийственный взгляд, которым она меня одарила? Она-то знает, что это худшая шляпа на всем параде. Дайте мне еще шоколадный шарик, пока я не застрелилась.
– Сесилия, ты хорошо себя чувствуешь? – нагнулась к ней Махалия, так что подруга почуяла знакомый мускусный аромат ее духов.
Сесилия посмотрела на нее и поспешно отвела взгляд.
«О нет, не смей надо мной хлопотать, Махалия, с этой твоей гладкой кожей и жемчужно-чистыми белками глаз».
Утром Сесилия заметила, что ее собственные глаза покраснели. Когда человека душат, в глазах ведь тоже лопаются капилляры? И откуда она это знает? Она содрогнулась.
– Ты дрожишь! – заметила Махалия. – Ветер сегодня просто ледяной.
– Со мной все в порядке, – заверила ее Сесилия. Невыносимое желание довериться кому-нибудь – кому угодно – было схоже с мучительной жаждой. Она прочистила горло. – Возможно, слегка простыла.
– Вот, накинь-ка.
Махалия сняла с шеи шарф и набросила на плечи подруге. Это был красивый шарф, и чудесный запах Махалии расплылся в воздухе вокруг нее.
– Нет, не стоит, – безрезультатно запротестовала Сесилия.
