руки неловко прижав к животу, как будто ему плохо.
«Он никогда здесь не был, – осознала Рейчел. – Он не был в этом парке с тех пор, как ее нашли мертвой».
Она шагнула было к нему, но Лорен успела первой и взяла его за руку.
– Все хорошо, – шепнула она. – С тобой все в порядке. Только дыши, милый. Дыши.
Рейчел беспомощно смотрела, как эта молодая женщина, с которой она толком не знакома, утешает ее сына, с которым она, вероятно, тоже толком не знакома. Она увидела, как Роб прислонился к жене, и подумала, насколько же мало знает, да и вообще когда-либо хотела знать, о горе собственного сына. Будил ли он Лорен кошмарами, сминая простыни? Говорил ли с ней тихонько в темноте, рассказывая истории про сестру?
К колену Рейчел прикоснулась рука, и она опустила взгляд.
– Бабуля, – окликнул ее Джейкоб и жестом поманил к себе.
– В чем дело?
Она наклонилась, и он приложил ладошку к ее уху.
– Сока, – шепнул он. – Дай!
Семейство Фицпатрик заспалось допоздна. Сесилия проснулась первой. Она потянулась за айфоном, лежащим на прикроватной тумбочке, и обнаружила, что уже половина десятого. Помойно-серый утренний свет лился в окна их спальни.
Страстная пятница и день рождественских подарков были двумя драгоценными днями в году, на которые они ничего заранее не планировали. Завтра она будет метаться как угорелая, готовясь к обеду в пасхальное воскресенье, но сегодня не будет ни гостей, ни домашних заданий, ни спешки, ни даже походов за продуктами. Воздух был зябким, а кровать теплой.
Джон Пол убил дочь Рейчел Кроули.
Эта мысль навалилась ей на грудь, сдавливая сердце. Она никогда больше не сможет лежать в постели утром Страстной пятницы и расслабляться в блаженной уверенности, что не нужно ничего делать и никуда идти, поскольку кое-что останется не сделанным навсегда, до конца ее дней.
Она лежала на боку, прижавшись спиной к Джону Полу. Его рука теплой тяжестью покоилась у нее на талии. Ее муж. Ее муж, убийца. Может, она должна была понять? Должна была догадаться? Кошмары, мигрени, времена, когда он бывал упрямым и странным. Это ничего бы не изменило, но теперь она укоряла себя за невнимательность. «Такой уж он человек», – говорила она себе. Она упорно перебирала воспоминания об их браке в свете открывшегося ей знания. Например, вспомнила, как он отказался от попыток зачать четвертого ребенка. «Давай попробуем завести мальчика», – предложила ему Сесилия, когда Полли была еще совсем малышкой, – предложила, прекрасно зная, что оба они будут вполне довольны, если в итоге обзаведутся четвертой девочкой. Джон Пол озадачил ее, решительно отказавшись даже думать об этом. Вероятно, это было для него еще одним способом самобичевания, – значит, ему отчаянно хотелось иметь сына.
Надо подумать о чем-нибудь другом. Возможно, ей стоит встать и взяться за выпечку к воскресенью. Как она выдержит всех этих гостей, все эти разговоры, все это счастье? Мать Джона Пола будет сидеть в своем любимом кресле, исполненная праведности, в окружении свиты, посвященная в ту же тайну. «Это было так давно», – сказала она. А вот Рейчел, должно быть, кажется, что все случилось только вчера.
Вздрогнув, Сесилия вспомнила, что сегодня, по словам Рейчел, годовщина смерти Джейни. Знает ли об этом Джон Пол? Скорее всего, нет. У него ужасная память на даты. Без ее напоминаний он не знал бы о годовщине собственной свадьбы, так с чего бы ему помнить, какого числа он убил девушку?
– Боже правый, – тихонько пробормотала Сесилия себе под нос, когда на нее вновь обрушились симптомы ее новой болезни: тошнота и головная боль.
Нужно встать. Нужно как-нибудь сбежать от них. Сесилия потянулась сбросить одеяло, и Джон Пол привлек ее к себе.
– Я встаю, – сообщила она, не оборачиваясь.
– Как, по-твоему, мы справимся по деньгам? – спросил он ей в шею сиплым, словно от сильной простуды, голосом. – Если я и впрямь отправлюсь… Без моей зарплаты? Нам придется продать дом?
– Мы выживем, – коротко ответила Сесилия.
Она позаботится о деньгах. Как и всегда. Джон Пол с радостью выбрасывал из головы мысли о счетах и выплатах
