– Отличный загар для апреля, – сказал ей в тот день Тоби Мерфи. – Полеживаешь на солнышке, а, Рейчел?
Вот почему она опоздала на семь минут: кокетничала с Тоби Мерфи. Тоби был женат на ее подруге Джеки. Он работал слесарем-водопроводчиком, и ему нужен был помощник в офис. Рейчел пришла на собеседование и задержалась у него в кабинете на час с лишним, флирта ради. На ней было новое платье, которое уговорила ее купить Марла, и Тоби, неисправимый дамский угодник, все время косился на ее открытые ноги. Рейчел ни за что бы не изменила Эду, и сам Тоби нежно любил жену, так что их брачным клятвам ничто не угрожало, но тем не менее он любовался ее ногами, и ей это нравилось.
Эд вряд ли пришел бы в восторг, если бы она устроилась на работу к Тоби. Он не знал о собеседовании. Рейчел замечала, что он видит в Тоби соперника. Отчасти по причине того, что Тоби был работягой, а Эд занимался не вполне мужским делом – торговлей фармацевтическими препаратами. Эд с Тоби вместе играли в теннис, и, как правило, Эд проигрывал. Он прикидывался, будто ему все равно, но Рейчел-то видела, что его это постоянно мучает.
Так что с ее стороны было особенно низко наслаждаться взглядами, которые Тоби бросал на ее ноги.
Ее грехи в тот день были такими банальными: тщеславие, потакание собственным слабостям, крошечное предательство по отношению к Эду и заодно к Джеки Мерфи. Но может, эти мелкие грешки как раз и хуже всего. Человек, убивший Джейни, возможно, был больным и сумасшедшим, в то время как Рейчел находилась в здравом уме и полном сознании, и она прекрасно представляла, чтo именно делает, когда позволяла подолу платья задраться чуть выше колен.
Средство для мытья, которое она вылила в воду, плавало на поверхности, словно капли масла, скользкие и жирные. Рейчел снова попыталась подняться из ванны, но не преуспела.
Возможно, станет проще, если она сперва спустит воду.
Она вытащила пробку пальцами ноги, и поток, убегающий в сливное отверстие, по обыкновению, зарычал, будто дракон. Роб в детстве боялся этого отверстия. Джейни обычно вопила: «Рры-ы!», делая вид, будто у нее на пальцах когти. Когда вода сошла, Рейчел перевернулась на живот, затем поднялась на четвереньки. Коленные чашечки заныли так, словно вот-вот треснут.
Она привстала, опираясь руками, ухватилась за бортик ванны и осторожно перенесла через край сперва одну, а затем и другую ногу. Вот она и выбралась. Сердце утихомирилось. Слава богу, все кости целы.
Возможно, сегодня вечером она принимала ванну в последний раз.
Рейчел вытерлась насухо и сдернула с крючка у двери халат. Это был отличный халат из чудной мягкой ткани – очередной подарок, заботливо выбранный Лорен. Дом Рейчел был полон подарков, заботливо выбранных Лорен. Например, та толстая свеча с запахом ванили в стеклянной плошке, стоящая на шкафчике в ванной.
«Большая вонючая свечка», – назвал бы ее Эд.
Странное дело, что только не заставляло ее скучать по Эду. Она скучала по спорам с ним, по сексу. Они продолжали заниматься любовью после смерти Джейни. Их обоих это удивляло, и у обоих вызывало отвращение то, как охотно их тела реагировали друг на друга, точно так же, как прежде, но они все равно продолжали.
Она скучала по ним по всем: матери, отцу, мужу, дочери. Каждая потеря ощущалась как незаживающая рана. Ни одна из их смертей не была справедливой. К черту естественные причины, во всех них виновен убийца Джейни.
«Не смей». Именно такая странная мысль пришла в голову Рейчел, когда Эд одним жарким февральским утром рухнул на колени в коридоре. Она имела в виду: «Не смей бросать меня тут наедине с этой болью». Она сразу поняла, что он мертв. Ей сказали, что причиной смерти был инсульт, но и Эд, и ее родители умерли от разбитого сердца. Только сердце самой Рейчел упрямо отказывалось поступать как положено и продолжало биться. Она стыдилась этого так же, как и собственного желания заниматься сексом. Она продолжала дышать, есть, трахаться, жить, а Джейни тем временем гнила в земле.
Рейчел провела ладонью по запотевшему зеркалу и пригляделась к собственному расплывчатому отражению за каплями воды. Она подумала о том, как целует ее Джейкоб, прижав обе пухлые ручки к ее щекам, уставившись огромными и ясными голубыми глазами в ее глаза. И каждый раз она испытывала удивление и благодарность из-за того, что ее морщинистое лицо может внушать кому-то подобное обожание.
Просто ради того, чтобы чем-то себя занять, она принялась легонько подталкивать толстую свечу. И вот наконец та доползла до края шкафчика, опрокинулась и грохнулась на пол в граде пахнущих ванилью осколков стекла.
