Журналист коротко пересказал девушке все, что произошло сначала возле музея, а затем рядом с мечетью. Пока он говорил, смутное сомнение стало закрадываться в его сознание.
– Если ты видела меня на записи, – завершил он свой рассказ, – то, получается, что именно поэтому и позвала сюда. Чисто профессиональное любопытство?
– Не чисто... – ответила Элиз, – и не любопытство.
Она нежно провела рукой по груди юноши.
– Кажется, я начинаю влюбляться.
– Да ну? – девушка бросила недокуренную сигарету в пепельницу.
– А ты не знала, что мужчинам, по статистике для этого достаточно всего лишь восемь секунд.
– Нет. Но я знаю, что Всемирная организация здравоохранения внесла любовь в официальный перечень серьезных заболеваний. Такие, как ты, в этом реестре соседствуют с маньяками–поджигателями, алкоголиками и игроманами. Любовь строго научно и есть заболевание психики: навязчивые мысли об объекте желания, сопровождающиеся жалостью к себе, бессонницей и перепадами настроения. Люди, страдающие этим, могут совершать импульсивные, необдуманные поступки. У них часто скачет артериальное давление, и обостряются аллергические реакции. Не боишься всего этого?
– Напротив, желаю всего этого, – Дэвид перевернулся с живота на спину и потянул к себе Элиз. Девушка села на него верхом и стала целовать его сначала в губы, а затем в грудь, живот. На изогнутой спине выступили капельки пота, и молодые люди вновь погрузились в царство наслаждения.
– Как тебя вообще занесло в музей? – спросил юноша, когда они немного перевели дух.
– Прочитала в сводках агентств о нападении на него и отправилась посмотреть. Ход войны предрешен. Здесь уже не будет происходить ничего интересного, а разграбление крупнейшего на Ближнем Востоке хранилища древнейших ценностей — тема десятилетия, если не больше.
– Так, что там еще было на этих видеозаписях?
– Хочешь посмотреть? – Элиз кокетливо провела пальцами по животу Дэвида.
– А это возможно? – удивился журналист.
– Запомни, когда я рядом с тобой, возможно вообще все, – она поцеловала Дэвида в подбородок и потянулась к креслу, – я все скопировала.
Она взяла ноутбук, и уже через несколько мгновений молодые люди сидели бок о бок и пристально вглядывались в экран. Кадры были смонтированы с нескольких камер.
– Вот смотри, – поясняла Элиз, – как раз в тот момент, когда толпа выломала ворота, этот парень, как его...
– Латиф.
– Да, Латиф. Вот он – на втором этаже возле комнаты охраны. Все остальные разбежались. Видишь, он нажимает кнопки на пульте.
– Отключает сигнализацию, – предположил Дэвид.
– А вот здесь – еще через сорок секунд, когда мародеры врываются на первый этаж, он – уже на лестнице, ведущей в подвал к хранилищу номер… Сейчас, погоди, у меня тут записано… Двенадцать. Хранилище номер двенадцать. Он пробыл там менее четырех минут, затем поднялся наверх и вышел через боковой, пожарный выход, используя, наверняка, известный ему код.
– Все остальное я видел уже своими глазами. Где теперь только искать этого седого из пикапа.
– У тебя есть какие–нибудь идеи на тот счет? – спросила девушка.
– Никаких абсолютно.
– Тогда я в душ. До утра можешь остаться у меня, если хочешь, конечно.
Элиз вышла из комнаты, а Дэвид растянулся на кровати и мечтательно уставился в потолок. Вдруг во входную дверь постучали. Журналист подошел к ней. В ванне, где находилась девушка, вовсю хлестала вода. Он открыл дверь. Коридор был пуст, но на пороге лежала портативная рация. Репортер взял ее в руки. К устройству была прикреплена бумажка с надписью – «включить». Он повернул рычажок в верхней части устройства, и спустя мгновение динамик ожил.
– Дункан? – раздалось из него.
Низкий голос отдавал хрипотцой.
