Конгенс Нюторв приходят
– Его превосходительство... Секретарь Королевского научного общества...
Непоседа орал, надрываясь. Зануда еле сдержал смех. Дед придерживает дверь – значит, хватать внука за ухо некому. Пользуется моментом, паршивец.
– ...профессор и академик...
Месяц назад Каре Квиста-младшего взяли во дворец – упросил-таки. В Амалиенборге он и насмотрелся на церемонии. Увиденное не прошло даром.
– ...Ханс Христиан Эрстед!
Гере Эрстед вошел без всякой парадности, глядя под ноги. Увидев наконец Торвена, развел руками. Видишь, мол, как все обернулось? Что теперь делать?
Зануда усмехнулся: «Разберемся, дядя Эрстед!»
Вторым в дверь заскочил Длинный Нос. Самозванец-церемониймейстер встретил его не без скепсиса, но соизволил отрекомендовать:
– Ханс Христиан Андерсен, поэт при Его Превосходительстве!
Окажись Торвен на месте полного тезки своего патрона, кручением ушей не обошлось бы. Врезал бы негоднику по шее – шути аккуратнее!
Длинный Нос подмигнул мальчишке. «Надо заказать Андерсену статью, – отметил Торвен. – О прилете „пупыря“ в славный город Копенгаген. Не ради суетной славы, а потому что иные непременно напишут, с подробностями».
Отмалчиваться нельзя.
– Высокоученый и высокобразованный брат Его Превосходительства! Юриспруденции доктор и прочих наук знаток...
Великий Зануда почувствовал необоримое желание отбросить к черту надоевшую трость, расправить плечи и вздернуть подбородок. Руки вдоль бедер, ноги на ширине плеч...
– ...Андерс Сандэ Эрстед с сопровождающими!
«Юнкер Торвен, смир-р-рно!!!»
Андерс Эрстед, в отличие от старшего брата, никуда не спешил. Перешагнул порог, иронически улыбаясь, глянул налево, направо, вверх...
«Здравия желаю, полковник!» – шевельнул губами юнкер Торвен. Орать не стал – не внук привратника, слава богу. Командира приветствуют с дистанции в три метра.
...шагнул к мраморным ступеням, ведущим на второй этаж. Остановился, через плечо посмотрел назад. Что такое? Ну конечно, «сопровождающие». В дверь сами войти не могут, что ли?
Юнкер ел глазами командира. Два года не виделись, шутка ли! Лицо прежнее, морщин не прибавилось. Та же стать, те же плечи вразлет. «Не кукситься, юнкер Торвен!» А губы – иные. Уголки опустились вниз, обозначив резкие складки. И глаза иначе смотрят. Два года...
Постарел? Нет.
А еще – левая рука. На перевязи, в гипсе, только кончики пальцев торчат. Ого! Старуха-Ратуша кости помяла?
– Привет, старина! Не вздумай спускаться – я иду!..
Трость Зануда все-таки отбросил. Постарался тайком, да не вышло. Обиженная спутница жизни, очутившись на холодном мраморе, на весь дом зазвенела о такой несправедливости. Выручаешь человека, а он!.. Жаловалась зря – никто ее не слушал.
Юнкер успел-таки спуститься на три ступеньки, держась за перила.
– Служу Короне, полковник! Где это ты навернулся?
На «ты» они перешли в 1814-м. Уцелев в проигранной войне, офицеры Черного Волонтерского Ольденбургского полка утвердили на прощальной пирушке: без всяких «вы». Равенство и братство до последнего дня. Навеки! Полковник Эрстед возвращался домой – к семье, брату, к юридической практике. Юнкер Торвен, успев побыть лейтенантом неполный месяц – красный мундир, черный кант! – стоял на ином пороге. Ни дома, ни родственников, ни денег – одна трость в руке.
«Марш вперед, трубят в поход, Смерти волонтеры...»
– Пуля догнала, – отставной полковник обнял отставного лейтенанта. – Духовое ружье, с семидесяти шагов! Завидуй!..
Великий Зануда желчно позавидовал.
