что мы спаслись со всеми вытекающими из этого последствиями. Если вы твердо решили покинуть нас и удалиться в лучший мир, не завершив ваших научных планов, то скажите нам пароль – вы же не такой садист, чтобы утащить всех нас за собой на тот свет?
– Это мой долг, – мрачно ответил капитан.
Тогда переводчик По-из, подчиняясь коллективной воле экипажа, схватил стул и ударил им по стеклянному шкафчику аптечки. И капсулы с ядом рассыпались по полу.
– У вас одна минута, капитан! – закричала Люба.
Остальные присоединились к ее призыву, уверяя капитана, что жизнь прекрасна даже в обнаженном виде.
И за шесть секунд до истечения критической минуты капитан начал снимать штаны…
Еще через три минуты все они отбежали на пятьдесят шагов от спасательной шлюпки, и обнаженный капитан произнес кодовое слово, после чего спасательная шлюпка испарилась.
Путь назад был отрезан.
С этой минуты обитатели планеты Дом – знаменитые ученые и переводчики должны были отыскать себе место в новом мире. Без единого орудия и без единого клочка одежды. При условии, что никто на этой планете никогда не догадается, что шестеро пришельцев – пришельцы.
Как это сделать – никто не знал.
Над ними светило слишком яркое чужое солнце. Вокруг жужжали местные насекомые, пели местные птицы, шуршали местные кусты и деревья, а внизу журчала река.
Им было страшно.
Некоторые уже жалели о том, что не приняли смерть.
Они смотрели на капитана с надеждой, но капитан ничего не мог им посоветовать.
Гибель космического корабля «ВВР» имела место в долине реки Пруи в стране Лигон, в тридцати милях к северу от той пещеры, где происходили последующие события. Там располагалось плоскогорье, заросшее редким кустарником.
Первые же минуты, проведенные на Земле, заставили космонавтов горько пожалеть о том, что они лишены привычной защиты корабля. Под ногами были острые камни и колючая трава, сверху светило жаркое солнце, ветер, скатывавшийся с голубых гор, налетал ледяными волнами. И главное – безнадежность.
Они стояли жалкой кучкой, стараясь не глядеть друг на друга, потому что в жизни им не приходилось сталкиваться с таким отвратительным зрелищем. Для всех впервые обнаружилось, что помимо приятных лиц и изящных пальцев каждый обладает еще животом, растительностью на теле, половыми органами и острыми коленями.
Люба опять была готова упасть в обморок, но По-из обратился к спутникам с просьбой не разглядывать друг друга, иначе он не отвечает за жизнь бедной переводчицы (телепатки).
Нелегко подчиниться такому запрету, но, к счастью для здоровья Любы, над головами пришельцев начал кружить орел. Не зная, чем это грозит, капитан предложил спутникам рассредоточиться и отступить к деревьям, вершины которых поднимались ниже по склону, ведущему к реке.
Быстро передвигаться они не могли, так как их ступни были очень нежными, и они с трудом сдерживали крики – каждая травинка причиняла им острую боль.
Со стороны эти люди выглядели странно, так как при каждом шаге они взмахивали руками, ноги их совершали нелепые движения, и при этом они старались скрыть от окружающих свою наготу.
Лишь через несколько минут, взмыленные от быстрых движений, пришельцы собрались в тени большого тикового дерева, которое росло на опушке леса. Они тяжело дышали и молчали. Приходили в себя.
– Т-а-ак, – сказал вдруг капитан Ут-дирек. – Вот именно этого нам не хватало.
Обвиняющим перстом он указал на Не-лю, мудрую немолодую исследовательницу, которая на пути к тиковому дереву смогла сорвать лист банана и держала его перед собой, прикрывая грудь, живот и ноги до колен.
– В любой момент, – продолжал капитан, – мы можем и должны встретить местных жителей. На этой планете их пять миллиардов и нет такого уголка, в котором бы они не встречались. Мы с вами совершенно не представляем, каким образом прикрывают свой стыд жители именно этих мест, и в случае если они не используют для этого таких больших листьев, мы окажемся под подозрением. А от подозрения до обвинения один шаг. И скоро нас попросту казнят, потому что справедливо заподозрят в нас шпионов и инопланетян. А ну, убрать лист!
Не-лю, густо покраснев, уронила на землю лист банана, но в последний момент ее пальцы выхватили из листа, кусок размером с ладонь и удержали его перед грудью – честная и мудрая Не-лю в тот момент не представляла, какую часть обнаженного тела она должна прикрыть, но понимала, что совсем ничего не прикрыть нельзя.
Капитан в отчаянии махнул рукой.
Наступила долгая пауза.
– Как вы думаете, – спросил штурман Ут-пя, – пригодна ли для питья местная вода? Я полагаю, что это вопрос принципиальный, потому что, если она непригодна для приема внутрь, мы обречены на смерть куда более мучительную, чем та, от которой мы отказались. Ведь у нас теперь нет капсул мгновенного действия.
Они прислушались к журчанию воды, доносившемуся снизу, а затем, не сговариваясь, начали спускаться к реке.
Внезапно Люба вскрикнула.
Они обернулись к ней.
Люба держала ладонь прижатой к ключице. По ее лицу катились слезы.
– Что с тобой? – спросил капитан.
– Я укушена, – мысленно ответила Люба.
Она подняла руку, и на траву упало придавленное ею небольшое насекомое, а на месте, где это насекомое было убито, быстро распространялись краснота и припухлость.
– И даже нет аптечки, – печально произнесла прекрасная Не-свелю. – От следующего укуса мы умрем.
Но так как пока что никто не умер, они продолжали спуск и вскоре оказались на камнях, окаймлявших прозрачные струи реки. Чуть ниже по течению река расширялась, образуя неглубокую заводь.
– Хорошо, – сказал тогда молодой гуманист Ут-бе-бе (Утешающий в беде и беспорядках). – Как самый молодой, я пожертвую собой и попробую эту воду, тем более что меня так донимает жажда, что по мне лучше смерть, чем дальнейшие муки.
Он встал на колени, а все отвернулись и не стали смотреть на него, потому что вид обнаженного человеческого тела, стоявшего на коленях и опустившего голову в воду, был более чем неэстетичен.
После первого глотка Ут-бе-бе испуганно воскликнул:
– Ой, холодно! Зубы ломит!
Но затем он пересилил себя и стал пить большими глотками, получая удовольствие и не собираясь умирать.
Первыми последовали его примеру переводчики По-из и Люба, а затем и остальные.
Густые кроны деревьев нависали в том месте над рекой, бабочки и стрекозы медленно парили над прозрачными струями, от которых распространялась свежая прохлада.
И этот царивший вокруг покой и отсутствие непосредственных опасностей дали возможность космонавтам собраться с духом и трезво оценить свое положение и перспективы остаться в живых. Они расселись по берегу, каждый скрывался за кустиком, чтобы не тревожить сотоварищей своей наготой и самому не видеть голых тел.
– Что будем делать? – спросил капитан Ут-дирек.
Ответили ему далеко не сразу. Каждый в меру своей мудрости искал нужное решение, а телепаты прикрыли внутренние глаза, чтобы не вмешиваться в эти далеко не всегда им понятные мучения мозгов.
– Нам надо питаться, – сказал мудрый Ут-бе-бе. – Но мы не знаем, как это сделать без приборов.
Капитан не перебивал его, хотя понимал, что вопрос о пище – тактический. Надо было сначала решить главный вопрос – жить ли дальше либо, осмотревшись вокруг и убедившись, что шансов победить судьбу нет, все же покончить с собой.
– Нам следует отыскать местных жителей и внимательно наблюдать за ними, – сказала мудрая Не-лю. – Потом одеться, как они, научиться их разговору и влиться в их число так, чтобы они не заметили.
Это уже было конструктивное предложение, однако техническая сторона дела оставалась неясной. Во-первых, неясно было, захотят ли местные жители, чтобы их изучали…
– Я категорически против такого решения, – отозвался из-за колючего куста штурман Ут-пя. – Судя по известным картам Земли, в области, где мы приземлились, находятся обширные незаселенные пространства. Климат здесь пригоден для жизни. Мы должны затеряться в этих горах.
– Нам надо калорийно питаться, – напомнил горячий Ут-бе-бе, – иначе клетки головного мозга не будут получать должного питания и мы станем глупыми, как обезьяны.
– О нет! – вырвалось у умудренной Не-лю. – Только не это!
Не-лю, как и большинство жителей Дома, полагала, что самое страшное, что может приключиться с человеком, – это оглупление.
– Я не совсем представляю, как нам здесь выжить, – мрачно заявил капитан Ут-дирек, который вернулся к мысли склонить своих подчиненных к самоубийству, так как уже не видел смысла в продолжении жизни и накоплении позора. – Я полагаю, что лучше закончить все сразу.
– Ах, оставьте, капитан! – сказал штурман Ут-пя, который не мог простить капитану смерти своего помощника, приходившегося ему к тому же двоюродным племянником. – Вы имели все возможности уйти от нас дорогой чести, но предпочли испить с нами чашу позора.
