будут костры, и кровь... останови это пока не поздно!
Время оказалось милостиво к Лилиан Иртон. В золотых волосах незаметна седина, лицо не покрыла сеточка морщин, а зубы все так же белы. И не скажешь, что эта женщина родила четверых детей. Старшего - Ричард теперь точно знает, что Джайс его сын. Трое младших от Ганца... как его сейчас не хватает! Если бы знать, Ричард не отправил бы его на границу с Уэльстером, но сейчас Ганц в отъезде по важным делам. Супруги Тримейн счастливы в браке более пятнадцати лет, и Ричард искренне рад за них. Они с Лилиан Иртон друзья - и пусть она тоже будет счастлива.
- Мы же не будем их убивать. Просто присоединим их к Ативерне и будем учить...
- Да не нужны им наши учения! Наоборот, мы можем сделать только хуже! Как ты не понимаешь?!
Тихий стук в дверь.
- Ваше величество, к вам альдон Роман.
- Пусть войдет!
Ричард сверкает глазами на Лилиан. Но женщина выглядит так безмятежно, словно это не она минутой раньше едва не разодрала в волнении веер на клочья.
Альдон Роман изрядно постарел за это время. И то сказать - время беспокойное. Его сопровождает патер Воплер. За это время Кенет стал более серьезным, глаза грустные и ясные, на лице прорезались морщинки, но все, кто оказался рядом, ощущают его ауру внутреннего равновесия.
Ему почти нечего желать.
Власть? Он личный помощник альдона и скорее всего, станет следующим. С такой-то поддержкой, как два короля, грех не стать. Деньги? Давно ушли в прошлое те дни, когда он считал медяки и думал, чем накормить сына. И сын - Марк - радость своего отца.
Марк целыми днями пропадает на верфях Августа Брокленда, сопровождая старого корабела и перенимая последние секреты мастерства. Август сильно сдал с тех пор, как эпидемия унесла его обожаемую 'гадюку' и сейчас передвигается только в инвалидном кресле. Увы, есть вещи, над которыми человек не властен.
- Ваше величество...
- Можете вести себя свободно, Роман. Здесь все свои.
Так и есть. Своего рода 'ближний круг', как у Ивана Грозного.
- Ричард, это великое открытие. Эрик прислал весточку... и мы сейчас должны решить, что с ними делать. Мои люди готовы плыть туда и нести свет Альдоная...
- Нет!!!
Вскрик Лилиан Иртон вышел на редкость отчаянным. Женщина схватилась рукой за гроло. А перед глазами стоят индейцы, загнанные в резервации. Вырубленные леса. Погубленная земля, лишенная тех, кто сроднился с ней кровью. И императив 'нет веры - нет души - не человек'. Из него и вырастали такие мерзости, как фашизм, нацизм...
Мужчины обернулись к ней. Не то, чтобы они собрались прислушаться к эмоциям, просто... вдруг скажет что-то важное? Именно она говорила, что за океаном есть земля, именно благодаря ее трудам туда смогли доплыть, она дала морякам компас, карты...
- поймите, - голос женщины звучит уже спокойнее. - Если мы сейчас бросимся насаждать там свою религию - они будут сопротивляться. Надо сделать так, чтобы не мы пришли к ним, а они к нам. И они сами попросят. Сейчас мы будем восприниматься, как насильники. Потом - как просветители.
Альдон вскинул брови.
- Ребенок тоже жалуется на горькое лекарство.
- Речь идет не о глупом ребенке. О народе. Вы же не станете переубеждать ребенка, отнимая у него игрушку. Вы покажете другую, ярче, интереснее... и он сам ее возьмет. С радостью и пониманием! Добра насильно не впихнешь!
- И что вы предлагаете?
- Я читала письмо Эрика. Он скоро будет дома, то есть здесь, в Лавери. С женой, принцессой той страны. Ее имя Тиаль. Почему бы нам не показать ей всю красоту нашей страны? И не направить с ними в обратный путь патеров и пастеров - но умных, осторожных, тех, кто сумеет рассказать о нашей вере так, чтобы это было... привлекательно? И это будет первым шагом. А потом... мы сможем дать многое! Стекло, фарфор, бумагу, шелк, коней... да найдется и что
