Лиля кивнула.
Ганц взял из ее рук расческу и провел по длинным волосам.
– Ты позволишь?
– Вы спрашиваете у меня разрешения? – едкая ирония змеей скользнула в голосе. Переход на «вы» не остался незамеченным Ганцем, но принять его он и не подумал.
– Лилиан, я рад, что все так получилось.
– Что меня едва не убили? Я тоже рада, что не убили.
– Я не мог тебе рассказать всего.
– Я и не требовала.
Лиля упорно молчала. Ганц смотрел на ее отражение в зеркале. И понимал, если сейчас он не сломает эту стену – потом уже никогда ее не сломает.
– Кто ты?
– Я?
– Я говорю не о графине. О тебе. Ты ведь не Лилиан Брокленд?
– Тогда меня бы не узнал отец.
Лиля испугалась, да. Никто и никогда не задавал ей такого вопроса. Но смириться и не подумала. И признаться – тоже.
Ганц покачал головой.
– Я расспрашивал многих, собирал информацию, кстати – поговорил и с Мартой. Продолжать?
Вот теперь в зеленых глазах был еще и интерес. И легкий страх.
– Она рассказала мне, что графиня несколько дней лежала без памяти после потери ребенка. Умирала. Она решилась на крайнее средство – попросила помощи у ведьмы. И та дала ей какой-то порошок. Графиня выздоровела. Но изменилась.
– А вы бы не изменились?
– И я тоже. Но можно стать жестким, решительным, можно стать кем угодно. Нельзя знать то, чего никто не знает.
– Свитки…
– Вы сами их писали, графиня. Я знаю ваш почерк. Буквы другие, но рука – ваша.
– Бред.
Лиля оборонялась. Признаваться? Вот еще не хватало!
– Я никогда не назвал бы вас одержимой. И это не происки Мальдонаи. О нет. Вы не шильда, – Ганц чуть заметно улыбался. – Я поговорил с ведьмой. Она призналась, что дала Марте средство – не слишком сильное. Оно должно было понизить жар, оно вообще-то ничего не дало бы…
– Тем более.
– Я предполагал самое невероятное. А ответ, наверное, прост. Графиня умерла, так? А ты – я не знаю, кто ты. Но ты из другой страны. И возможно, твоя душа принадлежала лекарю.
У Лили пробежал мороз по коже. Догадки Ганца были поразительно близки к истине. А что здесь делают с пришельцами? Вряд ли их изучают или фотографируют для газеты.
– Бред.
– И я тоже думаю, что это – бред, – Ганц кивнул. – Причем редкостный.
– Тогда зачем мне его рассказывать?
– Ради осторожности. Лилиан, нельзя так открыто демонстрировать свои умения и навыки. Ладно я, но могут ведь сопоставить и другие. Ты уже не в захолустье, ты в столице…
И Лиля сорвалась.
– В столице?! Да вот у меня где ваша столица!
Руки, что есть силы, ударили по туалетному столику, к счастью, тот оказался стойким и катастрофы не последовало. Ганц вздохнул про себя. Раз начала – дальше будет легче, главное было пробить эту стену отчуждения.
– Не хочу я здесь оставаться, не-хо-чу!!! Кругом грязь, гадость, обман, предательство, подлость! Убийцы в Иртоне хоть честнее были. Им платили – они делали. А здесь?! Детей – и тех не жалеют!!! Ненавижу все это!!! НЕНАВИЖУ!!!
