костной муки извела! А он и не заметил, ходит теперь, как по собственному дому. Полдня в кузне у Гамират просидел, уходить не хотел. И она хороша, не прогнала, хоть я и намекала!
— Ладно, — остановила втору Аркстрид, отлично зная про её неприязнь к кузнецу, и не желая вновь выслушивать давно известные доводы, — с Гамират я поговорю, а сейчас он чего хочет?
— На Манист злится, думает, это она набила заморышу синяк.
— Не думает, а догадался, — не поднимая от чашки склоненной головы, тихонько проворчала Урса.
Как все скверно, привычно удерживая на лице холодную, безразличную маску, досадовала Аркстрид, лишь на один день выпустишь дела из рук, и всё сразу идет кувырком. Такое впечатление, что никто, кроме нее, всерьез не беспокоится ни о судьбе дома ни о благе всего их маленького народа. Ничтожного осколка некогда могущественной расы.
Она, разумеется, тоже виновна, не додумалась приготовить печати заранее, чтоб Тулист только замкнула линию, тогда сидел бы демон спокойно и не устраивал тут скандалов. Ну, так откуда ей было знать, что появится у них вторая ведущая. Да и с этим Хиром, тоже ее промах. Разрешила Урсе не отдавать мальчишку прошлой весной в деревню, да ведь как просила верная подручница, какими словами клялась, что это последнюю зиму он сидит на шее у дома. И что тут он быстрее поздоровеет и выровняется. Ничего подобного не произошло, лето было прохладнее обычного, и малыш все время хворал. И как сейчас выходить из этого положения, если демон откровенно рассматривает её саму, как голодная кошка жирную крысу?
— А как вы с ним объясняетесь? — так же бесстрастно поинтересовалась Аркстрид, прикидывая, достаточно ли у нее в запасе сушеного цвета горечавки, чтоб добавить в настойку синекорня.
Тогда удастся на несколько дней сделать демона посговорчивее, жаль, что не навсегда. К настойке синекорня привыкают очень быстро и люди и животные, и чтоб получить равный результат, с каждым разом нужна все большая доза.
Значит, решено, сейчас она попробует уговорить демона поесть, а когда он немного успокоится, подольет ему настойки.
Аркстрид решительно шагнула к столу, но ослабевшие ноги подвели, подогнулись, ее повело в сторону, еще мгновенье и хозяйка растянулась бы посреди пола, но демон бросился к ней стремительно, как ястреб на перепелку. Подхватил на руки, притиснул к себе и бережно понес на приготовленное для него самого место.
У воинов дыханье перехватило, когда они увидели свою ведущую в цепких демонских лапах. И ведь даже сделать ничего нельзя, ни мечом махнуть, ни копьем ткнуть. Сама же Аркстрид и накажет, хорошо, если просто кожи поставит мять, а ведь может вообще решить, что для дома такие бестолковые нужны меньше других. И тогда поставит весной в первую линию, из которой каждая третья уже никогда не возвращается домой.
Однако демон хозяйку посадил на чурбак осторожно, словно корзину с птичьими яйцами поставил, и сам сел на лавке рядом, бесцеремонно подвинув одну из гаран.
— Харрис, — слабым голосом проговорила ведущая, доставая из кошеля старинный серебряный фиал с синекорнем, — принеси мне цветов горечавки.
Втора понятливо кивнула и почти бегом ринулась прочь, восхищаясь мудростью юной хозяйки, умудрившейся даже собственную слабость применить себе на выгоду.
В этот раз Арсений проснулся именно так, как любил просыпаться с детства. Еще наполовину утопая в теплой неге сна, сладко потянуться, ощущая гибкость и легкость в отдохнувшем теле, и, не открывая глаз, спокойно обдумать всё происходящее вокруг и внутри себя. И первая ясная мысль была о правительнице этого дома. Неимоверно приятная мысль, согревающая сердце вполне недвусмысленными надеждами.
Хозяйка оказалась очень симпатичной девушкой, настолько милой и доброжелательной, что Арсений, не задумываясь, отступил от самим же учрежденных правил. И позволил ей командовать собой, как заблагорассудится. Сначала она пожелала с ним познакомиться, и Арсений не стал делать тайны из полного имени, но настоял, что звать его будут коротко — Сен. А у неё оказалось совершенно непроизносимое имя, состоящее почти из одних согласных и Арсению пришлось поломать голову, прежде чем удалось сократить его до устраивающей обоих Риды.
Она была очень любопытна и внимательна, вслушивалась в каждое слово и пыталась понять его жесты, а пленник смеялся над её озадаченным взглядом и показывал свои пантомимы снова и снова. Все окружающие как-то незаметно
