каждую свободную минуту курил, хотя не брался за сигареты уже лет десять. В душе все разрывалось, хотелось плакать. Пара слезинок скользнула по моей щеке, пользуясь тем, что на похоронах все равно можно.
На остальных я мало обращала внимания, не используя то мгновение, о котором многие мечтают, обиженно забившись в углу. Сколько бы хороших слов сейчас ни сказали, свои похороны это ад. Может быть, и исполнится мечта о том, что они поплачут. Вот только, вряд ли ты будешь этому рад. Чужие слезы никогда не приносят облегчения.
Не знаю, что сделала бы, если бы у меня на плече не лежала рука Олега, представляющего компанию, в которой я якобы работала. В голове стоял шум, и я почти не разбирала слов, особенно, если они были адресованы не мне. Так хотелось вернуть все назад и наплевать на тот момент, когда я зашла в кабинет к Мирославу с решительным видом. Да горели пропадом все эти интриги вместе с проклятым городом! Прав был Юрка…
— Эй, — шепотом позвал меня оборотень, чуть дернув за плечо, — у тебя сегодня день рождения что ли?
— Мое день рождение в августе, — беззвучно ответила я.
— Но кто-то сказал, что похороны проходят в твой день рождения.
— В день рождения Снежаны, — поправила я, вытирая с лица очередную слезу.
После этого вопроса, я отвернулась и старалась не смотреть на родителей. И не думать. Ни о чем. Только глупо повторяла какую-то песенку, услышанную случайно на улице. Чтобы мыслей посторонних не было.
— А в августе значит у Миранды? — ледяным тоном осведомился Олег, наблюдая, как я киваю головой. — Ну, ты и железная…
— Разве? — спросила я, прекращая говорить, как только поняла, что сейчас сорвусь.
— По крайней мере, очень сильная.
— Олег, — я всхлипнула, прикусила губу, и быстро продолжила, — я пойду.
— Я с тобой?
Я покачала головой, пытаясь сказать, что мне нужно побыть одной.
— Ты… здесь официально… а я так… по глупости… я пойду, прогуляюсь… не переживай…
— Иди, — ответил он, погладив меня по плечу.
И я чуть не бежала из этого места, чтобы не видеть лиц, не слышать слов, не ощущать боли. Погребения я просто бы не перенесла. И прощание-то далось мне тяжело.
Я глубоко вдохнула зимний воздух уже за территорией, где проходила первая часть моих похорон. Резким движением руки стерла слезы, которые пытались бежать. Бледная кожа без перчаток тут же покраснела. Дыхание выровнялось, но набежавшие тут же как мухи на мед мысли снова попытались вернуть меня в бездну отчаяния.
— Золото, золото, золото, златые облака, — тихонько запела я, делая шаг по направлению к дороге.
— И золотыми каплями течет с горы река.
Я шла, не разбирая пути, только иногда оглядываясь по сторонам, чтобы не попасть под машину.
— Золото листьев осенью на землю упадет, и кто-то в горы серые его искать пойдет. И кто-то в горы серые его искать пойдет.
Я шла, шепча песню, которую давно знала и случайно услышала сегодня. Сапоги приминали старый снег под ногами, взгляд бездумно скользил по старым знакомым улочкам, выбирая направление. Я не знала, куда мне идти, как. Поэтому определилась только с тем, что повернулась спиной к двору, где раньше жила. Не сегодня, не туда.
— Гласит народная легенда, что нету золота в горах.
Никогда бы не подумала, что заставлю своих родителей так страдать. А ведь больно и мне самой. По сути, я сделала это ради своей прихоти, потому, что слишком привыкла к новому лицу, чтобы отказаться от него. Я судорожно вздохнула.
Наш райончик был небольшим и находился почти на краю города. Конечно, я могла бы призвать метлу и сразу полететь в академию. Но сейчас мне не хотелось никого видеть и слышать. Поэтому я решила, что просто пойду по направлению к тому городу, который расположился ближе всего к центру Рейхардской оппозиции. Когда устану, полечу.
— Но люди с континента искать его идут на свой страх.
Мне нравилось в детстве убегать далеко от дома, пока никто не видит, и знакомиться там с ребятами. Я чувствовала себя путешественницей. Мне всегда было тесно в мире, ограниченном какими-то рамками. Настолько тесно, что я даже
