Я пробормотал:
— Вряд ли это он самый, хотя кто знает, вдруг и в самом деле это такие деревья?..
— А зачем филигоны в таком месте…
— Вряд ли филигоны, — сказал я. — Скорее всего, ветром занесло семена. Сперва, конечно, наперло пыли и земли. За миллионы лет тут вообще все могло понавбивать даже в самую крохотную щелку!.. Так что лес совсем не филигоний…
— А звери тут есть? В лесу?
— Не до охоты, леди, — сказал я строго. — Да и не ледьское это дело!
Она сказала с нервной усмешкой:
— Да я не для себя, ваше величество. Но какой король без королевской охоты?
— Да, — сказал я саркастически, — вот щас остановимся и будем охотиться!
Альбрехт подошел, запыхавшись, услышал, сказал примирительно:
— Леди Боудеррия говорит дело. Вдруг возжелаете! Тут такие трофеи могут быть, другие короли помрут от зависти. Жаль, женщины дуры и ничего в благородных охотничьих трофеях не понимают… А то бы да, тоже можно попользоваться. Я имею в виду вниманием. Женским. Тут мне и вашего внимания хватает, ваше величество! Не знаю даже, куда от него прятаться…
Он умолк, из темноты выбежали филигоны, остановились, ослепленные, а мы молча, на боевые крики уже нет сил, ринулись в бой.
Факел остался только в руке Альбрехта, козлоногие ослеплены наполовину, ориентируются больше по запахам, но оно дает слишком смазанную картину, потому нередко наносили страшные удары в пустоту, а в ответ стальные мечи рубили головы, рассекали плечи, с треском вскрывали грудные клетки.
Тамплиер грозно ревел и крушил со страшной силой, я втайне ликовал от его неутомимости, филигоны отлетают от него без рук и голов, а то и рассеченные пополам, а сам он, залитый своей и чужой кровью, продолжает рубить без остановки и отдыха.
Сигизмунд двигается рядом, его движения показались мне намного более быстрыми, чем у громоздкого Тамплиера, но тоже забрызган кровью, пару раз вообще останавливался, опустив меч, Тамплиер его моментально прикрывал, и Сигизмунд снова бросался в бой.
Один раз я даже видел, как филигон нанес юному паладину смертельную рану. Кровь ударила из разорванной артерии на шее тугой струей, Сигизмунд выронил щит и зажал рану ладонью. Тамплиер прикрыл своим огромным, как ворота сарая, щитом, а Сигизмунд, залечив рану, снова бросился в бой и одним ударом снес голову обидевшему его филигону.
Потом, среди трупов, торопливо переводили дух, мне показалось, что пол слегка вздрагивает.
— Только бы не взлетели…
Норберт сразу спросил:
— Если они улетят, то и мы?
Я запнулся, выбирая осторожный ответ, а Сигизмунд воскликнул восторженно:
— Так это же здорово! Увидим новые и необычные королевства!
А Тамплиер сказал гулким голосом:
— Но сперва захватим этот Маркус прямо в полете!.. И вернемся с победой и богатой добычей. Вот удивится леди Акватисса!.. Ее отец перестанет бараниться и отдаст ее руку сэру Сигизмунду…
— Пусть берет ногу, — посоветовал Альбрехт. — На ногах мяса больше.
Я сказал измученно:
— Десять минут, чтобы перевести дух. А потом начинаем наш последний и решительный.
Глава 20
Норберт взял из руки герцога факел и всматривался в стену, наконец проговорил сдавленным голосом:
— Ваше величество… можно вас на минутку?
— Конечно, — ответил я, — как будто я не король!
Не реагируя на шуточку, он молча указал на стену и поднял факел выше. Я шагнул ближе и оторопел, чувствуя, как все мои предыдущие построения рассыпаются в прах.
На стене четко и уверенно начертаны некие знаки, нечто такое, как если бы на букву накладывали по цифре, а потом и заштриховывали. Что-то вроде иероглифов или пиктограмм… скорее все-таки пиктограммы.
