— И нечего так смотреть, — укорил я. — Пряник дать не могу, лорды обидятся, а я должен учитывать мнение простого народа. Так что им пряник, вам — морковку. Но со временем привыкнут, что и алхимикам можно пряники. Пирожные потом сами возьмете.
Он отступил к порогу, поклонился, на лице понимание.
— Ваше величество…
— Сэр Карл-Антон, — ответил я.
Даже не проводил его взглядом, в черепе стучит злая мысль: что это за такое высшее развитие разума, если вот так хватают людей и загоняют в трюмы?.. Ладно, пусть не считают людей людьми, но мы же считаемся с мнением даже коров и овец? Да, режем на мясо, так как без него пока не можем, но и то стараемся делать без страданий, коровы даже не видят, что их убивает…
Должны же эти звездные пришельцы понимать, что если мы хоть немножко разумны, то уже у нас есть права? Или этого недостаточно?
Полог отлетел в сторону, Боудеррия шагнула в шатер свежая, умытая, с весело блестящими глазами, волосы собраны роскошным пучком чуть в сторону и умело перехвачены ярко-красной лентой.
— Еще не спишь? — спросила в изумлении. — А я собиралась одеяло стаскивать!
— Все-все, — заверил я. — С любыми делами покончено!.. Да пусть весь мир рушится…
— Ладно-ладно, — прервала она, — мне такое рассказывать не нужно.
Она сбросила панцирную одежду и скользнула ко мне под одеяло. Я сказал с довольным вздохом:
— Все правильно, что нам теперь репутация, когда мир гибнет?
Она фыркнула, даже приподнялась на локте, чтобы посмотреть на меня свысока.
— А я свою репутацию не роняю!
— Но, — пробормотал я озадаченно, — а как же…
Она приподнялась еще выше, всмотрелась в мое лицо смеющимися глазами.
— Сэр Ричард, вы что-то путаете!
— Что я путаю?
— Не собираюсь, — отрезала она тем же тоном, — с вами спать! Мои люди увидят, что я заходила к вам потешить свою женскую натуру, а потом ушла спать к себе!
— А-а-а, — протянул я, — жаль… Так хотелось подгрести тебя, как щенка, прижать к своему теплому пузу и заснуть счастливо…
— Мечтайте, — сказала она мстительно, — мечтайте, ваше величество!
Глава 15
Я надеялся, что забудет о своем намерении, но она, еще жаркая и раскрасневшаяся, высвободилась из моих рук, вскочила, оглянулась в поисках одежды.
— Ты куда ее спрятал?
— Жаль, — признался я, — не догадался. А то бы пришлось тебе…
Она засмеялась.
— Ты только что говорил, что с моей фигурой можно ходить и голой!
— Можно, — ответил я. — Она совершенна. Но ты струсишь.
— Это не трусость, — возразила она с достоинством, — а соблюдение норм.
— Ого, — сказал я, — взрослеешь.
— Что делать, — ответила она, — я больше не телохранитель Алонсии, а командир ударного отряда.
Должен понимать, сам чем-то руководишь. Хотя да… иногда очень хочется. Часто снится, как я, обнаженная, разгуливаю по городу. Иногда жутко стыдно, но другой раз так нравится, что просто не знаю!
— Наступит счастливое время, — пообещал я, — когда это будет возможно.
Она засмеялась еще веселее, ее фигуре позавидует Артемида, быстро оделась, широкие кожаные перевязи отыскались под брошенным сверху камзолом, вбросила мечи в ножны за спиной.
— Хороших снов, — пожелала она таким победным голосом, словно я только что потерпел сокрушительное поражение. — Пусть и тебе приснится… что-нибудь приятное!
— Ты мое приятное, — пробормотал я. — Останься.
