полагал Ото, подстроенным умышленно Тайным Советом), – но и всеми бедами, связанными с прекращением добычи и экспорта империума-Х. Ото также не преувеличивал, говоря, что предвидит время, когда Волчьи миры как культура перестанут существовать, и это может произойти через год или около того, не позже. Планетные системы будут отпадать одна за другой, пока все они не станут одиноки, как в Древние Времена, когда никто не мог наверняка сказать, есть ли еще где-нибудь жизнь за пределами атмосферы.
Стэн слушал внимательно – и не только из вежливости. Все, что говорил Ото, было правдой. Хотя Стэн и не знал, что тут можно поделать.
Когда они обошли вокруг озера, Стэн заметил, что его поверхность странно мерцает. Такого он еще никогда не видел. Дно озера словно состояло из гигантских черных плит, отполированных до зеркального блеска. На поверхности плит заметны были какие-то оспины. Поначалу Стэн даже не разобрался, в чем дело, и решил, что это водоросли. А потом вдруг понял – имена! Имена погибших бхоров, увековеченные здесь их братьями и сестрами, отцами и матерями, любимыми и друзьями.
Когда Стэн осознал, что означает это озеро, он почувствовал, как к глазам подкатывают слезы.
Ото сделал вид, будто ничего не замечает.
– Буду откровенней, друг мой, – проговорил вождь бхоров и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Для меня не секрет, как ты страдаешь. Сказать тебе, что это обычное страдание старого солдата, – не поможет. Сказать, что это не более чем честолюбивая обида за прошлые операции, которые многие годы проходили без сучка и задоринки, – тоже бесполезно.
Вот еще одно глупое сравнение. Должен тебе признаться: к сожалению, не все бхоры избирают славный... гм-м... Путь Воина.
Стэн приподнял бровь, но удержал свои мысли при себе.
– Был у меня дядя. Портной. Только не улыбайся! Клянусь отмороженной задницей моего папаши, не было на свете живого существа, которое любило бы так работать с одеждой, как тот самый дядя, о котором я говорю. Прошло много лет. Приятных и полезных лет. А потом у него стали болеть руки. Суставы пальцев покрылись большими нарывами. Такими толстыми и болезненными, что работать он уже не мог. Ты понимаешь, какой трагедией было это для моего дяди?
Стэн кивнул. Он понимал.
– Что ему следовало делать? Прекратить работу, которая доставляла ему столько радости? Или залить глаза проклятым стреггом и пить до тех пор, пока не отступит боль – и только тогда продолжать свою работу?
Стэн ответил, что дядя наверняка выбрал последнее. Он знал, что стрегг, названный в честь древнего врага бхоров, имеет свойство заглушать боль.
– Тогда ты ошибся! – проревел Ото. – Он этого не сделал. Он все бросил. И умер – ожесточенным и разбитым. Это проклятие и стыд нашей семьи. Клянусь, никому и никогда я в этом не признавался!.. Ну разве что по пьянке. Но трезвым, клянусь тебе, я никому этого не говорил. Никогда!
Стэн начал чувствовать себя дураком. Его друзья разговаривают с ним, как с малым ребенком! Что ж, может, они и правы. Может, он действительно нуждается в хорошей встряске. Бедняга Ото так старается.
– Так чего же тебе надо? – в упор спросил Ото.
– Что? – растерялся Стэн.
– Чего ты хочешь? Эти... твари, которые сидят теперь на месте Императора. За ними должок. Или они не враги тебе? Или они не заслужили твоей ненависти? За что ты их жалеешь-то? Убей их!
– Уже пробовал, – нерешительно проговорил Стэн.
– Ну так попробуй еще! Не будь таким, как мой дядюшка.
Стэн хотел сказать, что убийство, по сути, ничего не изменит. И не решит – по крайней мере, для него. Но он не знал, как объяснить это своему грубому и неотесанному другу.
– Ты хочешь больше, чем просто смерти? Так, что ли? – спросил неожиданно его грубый и неотесанный друг.
Стэн задумался. Чем глубже он задумывался, тем больше злился.
– Они убийцы, – прошипел он. – Больше чем убийцы. Когда они убивали Императора, они
