– Мне стало плохо. Я слишком много отдал господину…
– Он умер?
– Нет, но умирает. Я не знал, что это будет так грустно.
– Я чувствую море.
– А? Да, я тоже чувствую море. Но мы не можем к нему выйти, чтобы мой господин мог вбирать в себя силу жизни, рассеянную повсюду. Здесь слишком темно и холодно, слишком мало энергии…
Рубос вздохнул.
– Это я уже знаю. Давай-ка помогай, старик.
Сухмет был так слаб, что Рубосу пришлось самому вставить меч в открытую щель, упереться ногами в стену, заставить свои мускулы напрячься, выдохнуть весь воздух, чтобы еще чуть-чуть…
Ятаган стал медленно гнуться. Он был выкован из превосходной стали, и согнуть его не смог бы и наступивший на него слон, но сейчас Рубос чувствовал море, и Лотар умирал, и Сухмет ничем уже не мог помочь, и оставалось только одно движение, чтобы выбраться из этого проклятого подземелья…
И камень вдруг дернулся, сдвинулся и откатился, разом открыв почти фут свободного пространства. Это было едва ли не самое прекрасное зрелище, какое видел Рубос в своей жизни. В открывшуюся щель сразу ударил свет, который осветил лица всех троих, и свежий воздух, который нес вкус свободы и радости.
– Подожди еще немного, господин мой, - прошептал Сухмет, - не умирай. Мы сделали это, мы дошли. Скоро ты сможешь пить жизнь полными горстями… Мы все-таки дошли и открыли этот камень.
А Рубос, у которого руки от чудовищного усилия ходили ходуном так, что он не мог больше всунуть в образовавшуюся щель почти под прямым углом согнутый ятаган, добавил, заикаясь и глотая звуки:
– Да, все-таки сделали. Не умирай, Лотар.
ПОСОХ ГУРАМА
ГЛАВА 1
Лотар Желтоголовый, драконий оборотень, прозванный охотником на демонов, грелся на чистом весеннем солнышке, и по его виду никто бы не догадался, что в замке происходит что-то необычное. Зато Сухмет ходил взад- вперед, что-то бормотал и даже ломая пальцы, пока Лотар не попросил его этого не делать.
В огромном дворе княжеского замка Пастарины царило ленивое спокойствие хорошо защищенного места. Лучники тренировались в стрельбе из небольших восточных луков, что в безветренном каменном колодце замка было не так уж трудно, на плацу красный от натуги десятник заставлял дружинников делать с алебардами какое-то упражнение, а у кухни трое ветеранов приставали к служанкам, вышедшим на солнышко чистить свои кастрюли.
За спиной Лотара здоровая и вполне веселая лошадка хрустела сеном, подбирая его с последнего снега. Иногда она потряхивала головой, и тогда в воздухе разливался гонкий звон удил. Лотар развалился на чурбаках, предназначенных, вероятно, для господского камина, и, жмурясь, подставлял лицо солнышку. Иногда он тоже, как лошадь, потряхивал коротко стриженной головой и улыбался.
– Что развеселило тебя, господин мой? - спросил Сухмет. Не дождавшись ответа, он добавил: - Если мы будем сидеть здесь и дальше, никто не заключит с нами контракт даже на поиски прошлогодних подсолнухов.
Лотар попытался, не слишком, впрочем, настойчиво, отодвинуть морду лошади, которая вдруг вздумала поискать сено у него за шиворотом.
– Чувствуется ученик Харисмуса.
– Я просто осмелился посоветовать тебе больше ценить наше время, иначе…
– Да, действительно, что тогда?
– Тебе придется драться с каждым лешим, который скиснет у любой деревенской бабки молоко!
– Молоко скисает само, а леший молоко сквашивает. Живем в этих горах уже три года, а ты даже правильно говорить не хочешь научиться.
