кифары и петушиный голос пажа - признаки молодости, беспечности и желания развлекаться хоть до утра. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и в зал вошла целая компания молодых людей и девушек в ярких нарядах. Некоторые юноши несли подносы, с которых девицы жеманно брали кусочки фруктов, сластей или стаканчики остро пахнущего вина. Несомненно, ухаживать таким хлопотным образом было последней придворной модой.
Во всей шумной, внешне веселой толпе выделялось только одно темное пятно. Это была пожилая женщина, которая прятала лицо под непроницаемым, как паранджа, а не кокетливым девичьим покрывалом. Одета она была в черное грубое платье, а черные складки сорочки почти скрывали шею и желтые руки, на которых не было ни одного кольца. Эта женщина - а может быть, и не женщина, засомневался Лотар - вошла со всеми, но отступила в сторону, застыла в привычной позе сосредоточенного, как у хорошо обученной собаки, ожидания. Ее взгляд, ощутимый, как луч иссушающего солнца, смерил Рубоса, потом медленно переполз на Лотара. Эта женщина, - все-таки женщина, решил Лотар, - осмотрела Желтоголового так внимательно, словно от того, запомнит она его или нет, зависела ее жизнь.
Лотар очень хотел заглянуть в сознание этой женщины, но он сдержался. Если это не простая дуэнья, а кто-то еще, это равнозначно открытому вызову. А он еще не был к этому готов.
Из толпы вышла высокая гибкая девушка. Ее прекрасные волосы прикрывала не серебряная сеточка, как у остальных, а тонкой работы маленькая корона, украшенная крохотными, но изумительно красивыми жемчужинами. Она подошла к королю и сделала танцевальное движение, в котором присутствовала веселая пародия одновременно на поясной поклон восточных женщин и на глубокий книксен женщин Запада.
Лицо ее смеялось от этой невинной шутки, глаза блестели, она была, возможно, самой счастливой во всей этой толпе. И, без сомнения, самой прекрасной. И еще, она была очень здоровой, сильной и ловкой. Это привлекало не меньше, чем красота.
Лицо короля разгладилось. Он шагнул к девушке, положил руку ей на плечо и заставил выпрямиться. Губы его уже шептали что-то. Лотар напряг слух.
– Дочь моя, вы стали очень поздно ложиться. Я прикажу нашему лекарю…
– Умоляю, ваше величество! В этом нет нужды, я уже отправляюсь в спальню и пришла проститься на ночь. Скорее наоборот, вашему величеству необходима забота лекаря, потому что даже в столь поздний час я застаю вас в делах. Это неразумно.
– Есть вещи, которые король должен решать самостоятельно. - Король неожиданно смутился. - Впрочем, пожалуй, этого никто не требовал от меня, просто я решил, что будет лучше… Странно…
– Ваша добросовестность в делах государственных всем известна, - чуть быстрее, чем нужно, произнесла принцесса.
– К тому же мы уже заканчиваем, - произнес король. Он снова улыбался, задумчивости больше не было на его лице.
– Так вы поцелуете на ночь свою единственную дочь?
– Дорогая моя Мицар… - Король Конад нагнулся к принцессе, его губы легко коснулись чистой кожи девушки на виске.
Молодые люди склонились перед королем, проговорили положенные в таких случаях слова, и вся ватага выкатилась в коридор.
Король с улыбкой смотрел им вслед. Он был печален, но спокоен и даже, как показалось Лотару, выглядел чуть уверенней, чем прежде. Затем он повернулся к Блеху.
– Итак?
– Полагаю, ваше величество, мы уладили все недоразумения.
– В таком случае…
Король отступил на шаг, Блех поклонился и стал пятиться к двери, предназначенной для посетителей. Лотар и Рубос последовали его примеру.
Оказавшись за дверью, Рубос перевел дух и голосом, в котором звучала улыбка, спросил:
– Так это и была принцесса Мицар, красоту которой славят певцы и поэты при дворах и на площадях всех гурхорских королевств?
– Да, это она, - суховато ответил Блех и пошел вперед, бросив через плечо: - Нужно торопиться, у нас много работы.
