чувствовала боль в том месте, куда пришелся уда? Трис во сне. Снова какой-то шум и голос Гэмелена:
– Рали!
Я открыла глаза. Маг стоял надо мной. Его лицо кровоточило – видимо, он оцарапался, когда выбирался из каюты. Я вскочила.
– Да, друг мой? Что случилось?
– Архонт! – прохрипел Гэмелен. – Он среди нас!
Я почувствовала пустоту и холод и прошептала:
– Я знаю.
– Ты слышишь меня, Рали? – закричал Гэмелен. – Мы не победили его!
– Я слышу вас, маг, – ответила я. – Я слышу вас.
Далеко в ночи разносился крик маленького морского ящера, потерявшего мать.
Глава девятая
ВОЖДЬ С ТАТУИРОВКОЙ
Мы плыли на юг несколько дней, запасы пищи и воды быстро подходили к концу, а рифы тянулись бесконечно, и нигде не было пролива, чтобы повернуть к дому. Здоровье Гэмелена заметно улучшилось, но слепота, похоже, должна была остаться навсегда. Мы редко говорили с ним и избегали тем, связанных с архонтом. Наверное, мы оба думали, что его появление – плод возбужденного мозга. Разум говорил мне, что так оно и есть: я сама видела, как архонт умер! Перед смертью он проклял меня, и мне очень хотелось думать, что он действительно умер и проклятие было только плодом моего воображения.
Мои стражницы считали, что мы одержали великую победу, что рано или поздно обогнем риф и найдем дорогу домой, где нас ждет слава. Люди Холлы Ий роптали и смотрели на меня мрачно. Ни Страйкер, ни шкипер Клисура, ни старшина гребцов Дюбан не пытались остановить недовольство или успокоить своих людей. Это привело к тому, что любой, кто хоть как-то проявлял энтузиазм или надежду, немедленно отвергался большинством.
Это начало меня серьезно беспокоить. Однажды утром мы обнаружили землю. Воздух был насыщен запахами плодородной почвы, незнакомых растений и дыма. Туманная тень, появившаяся на горизонте, говорила о близости острова. Мы увидели плывущее дерево и выловили его. Его листья имели форму вазочек, почки розовые и белые, ствол весь в наростах, мясистые розовые плоды, похожие на маленькие тыквы, в обилии покрывавшие ветви, оказались наполнены сладкой тягучей жидкостью, которая придавала блеск глазам и легкость ногам.
– Где-то здесь должны быть люди, – сказала Полилло. – Такая вкуснятина не может существовать без того, чтобы ее кто-нибудь не ел.
Корайс рассмешило это логическое построение.
– Ты всегда думаешь о желудке, дорогая.
Полилло покраснела и застенчиво улыбнулась, значит – не обиделась. Ничего не сказав, она сорвала плод и поднесла мне, изогнув руку, словно опытный лакей.
Несмотря на размеры и манеры, Полилло была очень женственна и даже изысканна. Именно женственность запомнилась мне в ней больше всего. Когда мы были молодыми, мы чуть не стали любовницами. Мы вздыхали при луне и прочее в этом роде около недели. Все пошло бы дальше, но наши нежные чувства погибли после того, как мы встретились в паре, упражняясь на мечах. Я дважды обезоружила ее, и… все было кончено. Позже, ночью, мы решили остаться друзьями, но не любовницами, хоть это слово даже не упоминалось. Я первая завела разговор, зная, что Полилло не сможет любить женщину, которая превосходит ее в искусстве владения оружием. Полилло согласилась с видимым облегчением. Но изредка за эти годы мы посматривали друг на друга с оттенком сожаления. Если бы мы были вместе, то не по любви, а подчиняясь вожделению, и ночи были бы жаркими.
Я приняла плод из рук своей подруги и посмотрела ей в глаза, чтобы дать ей знать, что я тоже помню. Сок зажег надежду в сердце и согрел желудок. И Полилло была права.
В этом эликсире был непонятный намек на присутствие людей.
Гэмелен неловко подошел ко мне. Я отрядила двух стражниц, чтобы они заботились о нем, не обращая внимания на его воркотню о том, что его, дескать, держат за инвалида. Даже слепой он был слишком ценен, чтобы потерять его из-за какой-нибудь глупой случайности.
Я предложила ему тыкву, и он сделал большой глоток.
