похоронам, отказались касаться его тела. Они боялись волшебника даже мертвого. Я приказала отнести его в маленькую каюту, где тело должно было храниться до того, как мы прибудем в Ориссу.
Траур по нему длился бы несколько недель. В храме Воскрешения загасили бы все огни, и маги колдовством затемнили бы небо. Совет воскресителей торжественно выбрал бы нового мага, а в Магистрате произносили бы хвалебные речи в честь покойного. Его имя дали бы улице или бульвару, в его честь принесли бы в жертву стада скота и, может, даже человеческую душу – скорее всего, скорбящего по Гэмелену добровольца…
Резкий голос Холлы Ий прервал мои мысли:
– Нам не нужен колдун, чтобы решить, в какую сторону плыть. Сойдет любая. Какая разница? Плюс-минус несколько дней.
Он вытащил из кармана золотую монету. Эта монета была отчеканена в Ирайе, с профилем короля Домаса на одной стороне и солнцем со змеей на другой. Меня удивило, как попала к пирату эта редкая монета.
– Пусть решают боги таверны, – сказал он. – Если выпадет король, плывем на север. Змея – на юг.
Я кивнула. Но когда он подбросил монету и она мелькнула в воздухе, мне внезапно привиделся король Домас. Север. Надо плыть на север. Монета звякнула о стол и замерла змеей вверх.
– Значит, юг, – сказал Холла.
Я едва не вскрикнула: «Нет! Надо плыть на север». Вдоль позвоночника побежали мурашки. Я почувствовала усталость и апатию и сказала:
– Очень хорошо, плывем на юг.
И этим я подписала наш приговор.
И мы поплыли на юг. Цепь рифов казалась нескончаемой, миля за милей острых скал и бесчисленные конусы вулканов. Многие из них курились, некоторые выплевывали лаву, которая изливалась в море. Вода кипела и испарялась. Однажды мы видели тысячи вареных рыб, плававших брюхом вверх. Тучи птиц с радостными криками носились над этим местом, пожирая богатый улов. Ветер переменился и принес плотное облако дыма и пепла с вершины вулкана. Стая птиц пролетела сквозь это облако, и я с ужасом увидела, что все они попадали в море. А потом едкий дым накрыл нас. От ужасающего зловония многих начало рвать. Корабль медленно уходил из опасного места, ибо гребцы, о писец, едва могли шевелить веслами. И если бы ветер в тот момент не переменился, вряд ли я надоедала бы тебе своими рассказами.
Мы отплыли на безопасное расстояние и остановились, чтобы глотнуть воздуха. В голове у меня стучало, кости ломило, словно я дралась с великаном. Я судорожно глотала сладкий воздух, и скоро мне стало лучше, головная боль отпустила.
Я отвернулась от борта, чтобы посмотреть, что с остальными, и тут раздался громкий крик:
– Пошел вон, дурак!
Это кричал Гэмелен! Но он же мертв?!
– Клянусь Тедейтом, я превращу тебя в жабу! И твоих родителей тоже!
Я бросилась к каюте, где лежал Гэмелен, оттуда навстречу мне выскочил с безумными глазами коротышка со шрамом на лице. Я проскочила мимо него и вбежала внутрь.
Гэмелен не лежал, а сидел и срывал с себя белый саван. Он посмотрел на меня, когда я вошла.
– Еще один вор! – вскричал он. – Отлично! Тебя я превращу в цаплю, можешь съесть того, первого, и всю его семью. Потом я пошлю демона, который выщиплет тебе перья на стрелы и сдерет с тебя кожу для колчана.
– Вы живы! – обрела я дар речи.
– Ясное дело, я жив, – проворчал маг, избавляясь от погребальных одежд. – Теперь, будьте добры, засветите лампу, чтобы я видел, кого буду превращать, в награду я сделаю это безболезненно.
Я ничего не сказала, уставившись в его широко раскрытые глаза. Желтый цвет вымыло из них, они были темны и пусты. Когда он поворачивал голову, его глаза не следили за предметами. Я опустилась возле него на колени.
