тьме. И тут один из солдат посмотрел назад на вулкан и завопил.
Я обернулась и увидела нечто, что до сих пор меня преследует в кошмарах и заставляет в панике просыпаться. Чудовищная волна, нет, не волна, а настоящая стена из воды неслась прямо на нас. Она была серой, линия грязной пены стояла на ее гребне. Она мчалась быстрее тигра, быстрее брошенного копья, быстрее стрелы, быстрее самой судьбы.
Даже вулкан, давший ей рождение, казался карликом по сравнению с ней, хотя я знала, что это невозможно. Какой она была высоты? Я не знаю, я даже не могу предположить. Гораздо выше нашей мачты. Возможно, в два или три раза – выше ста футов. Она родилась от земли, так как при ее приближении стало видно, что она несет деревья, вырванные с корнем, и даже нечто похожее на хижины и маленькие лодки.
Она ревела громче ветра, громче вулканов. Возможно, я завизжала. Я слышала множество криков, и никто не стыдился их. Я искала убежище, в то время как Страйкер, человек тверже всех, кого я знала, отдавал последние приказы гребцам – забрать весла. Я опомнилась, в поисках спасения цепляясь за решетку.
Море поглотило нас.
Оно поднимало нас за корму выше и выше, я видела нос корабля внизу и гребцов, распластавшихся на палубе и цеплявшихся за скамьи. Некоторые из них уже были в бушующем море.
Мы поднимались все выше и выше, и на гребне волны я почувствовала на какой-то момент надежду, но, увы, тут же море накрыло нашу палубу. Я не знаю, что происходило, – где был верх, где было небо; вода кидала меня, как будто меня взбивали в ступке. Я захватывала воздух широко раскрытым ртом, мне нужен был воздух, но его не было. Еще немного – и мои легкие бы не выдержали, но я запретила им слабеть, и вот воздух появился, мы соскользнули по противоположной стороне волны.
Я поднялась и осмотрелась: большинство девушек удержались, но некоторых смыло за борт. Страйкер был жив и продолжал командовать, Дюбан тоже. Гребцы сидели на веслах. Тут снова раздался крик: впереди были камни. Мы почти влетели в рифы. Их вершины торчали из воды прямо у нашего носа. И невозможно было ни повернуть, ни обойти их. Тут подошла еще одна волна.
Снова нас подняло и унесло в глубину, и снова мы пережили это, кружась в водовороте океана, в этом аду из волн.
Я помнила о рифе, рифе, который чуть не пронзил нас насквозь, и стала всматриваться вперед в поисках новой смерти, но впереди ничего не было. И я поняла, что произошло – волна перенесла нас через его кожеподобные скалы.
Но вокруг нас было еще много скал, и Страйкер отдавал команду за командой, а гребцы старались выполнять их, но третья волна неслась к нам.
На этот раз, когда мы поднялись, я увидела еще два корабля, захваченные волной, – оба были ориссианскими.
Снова мы выжили.
Еще четыре раза волны нагоняли нас в тот страшный день, каждый раз поднимая нас и унося все дальше на запад, дальше в неизведанные моря, дальше от этих рифов, блокировавших единственно знакомый нам путь до Ориссы.
Наконец последняя волна захватила нас и отпустила. Мы вошли в «нормальный» шторм. Сквозь тьму я увидела другие корабли. Среди них была галера Холлы Ий.
Выжили не мы одни.
Ликантианских кораблей не было. Я думаю, они были не такими быстрыми, их разбили эти вулканические волны. Но может быть, кто-то спасся и их вынесло на рифы, а может быть, их ждала смерть на каких-нибудь варварских берегах. Для меня это уже не имело значения. Ликантии пришел конец.
Но мы победили ужасной ценой.
Мы затерялись в каких-то неизвестных морях. Многие мужчины и женщины были мертвы или ранены. Единственное спасение, на которое можно было рассчитывать, была магия. Волшебство нас сюда забросило, и только оно оставалось нашей надеждой.
Окровавленный, возле палатки, где я видела его перед битвой, лежал Гэмелен. Он не двигался, на его лбу был огромный кровоподтек.
