ориссиан и вакаанцев.
На рассвете мы добрались до верхней точки перевала. Под нами впереди расстилалось огромное плато, а за ним, в отдалении, виднелись горные хребты в дымке.
Мы устроили привал, и только теперь, почувствовав себя более-менее в безопасности, ощутили чудовищную усталость.
— И почему это в рыцарских романах не пишут, что героя за горой, которую он только что одолел, ожидает другая гора, еще больше первой? — задумчиво заметил Квотерволз при взгляде на эту бесконечную горную страну.
Что можно было ответить? Мы пошли дальше.
Еще через час мы сделали следующий привал, и я разрешил двухчасовой сон, назначив самого себя в караул. Все мое тело молило о сне, просило хоть на минуту прилечь на эту землю, но я не дал себе и к камню привалиться. Вместо этого я взял короткое копье и встал так, чтобы острие его упиралось мне в подбородок. Дважды я выныривал из дремы, кровь текла по шее, но все же мне удалось продержаться и не упасть.
Затем мы прошли еще шесть часов и устроили двухчасовой привал. На этот раз я спал, пока Квотерволз и его пограничники дежурили.
Так мы двигались два дня и две ночи, осмеливаясь лишь на двухчасовые остановки. На этой стороне Кулака Богов дорога была в лучшем состоянии, идти стало легче.
К концу второго дня мы достигли границы вечных снегов. Никто уже не мог выдерживать предложенного мною изматывающего графика движения. Состояние у всех было такое, что даже мало-мальски серьезный враг мог уничтожить нас, не встречая особого сопротивления. Тогда мы устроили себе шестичасовой сон. Проснувшись, продолжили путешествие. Но после такого относительно продолжительного отдыха я почувствовал себя еще хуже — ныла каждая жилка, каждая мышца просила еще отдыха.
Но я подгонял моих товарищей вперед так, как не подгонял ни одну из прошлых экспедиций. Люди одаривали меня свирепыми взглядами, но у них не было сил даже на то, чтобы выругаться. Не жаловался даже Пип, и я понял, что силы наши на исходе.
Через полтора дня мы спустились на равнину. Все еще было холодно, но я обрадовался этому обстоятельству. В холоде двигаться лучше, чем по жаре. Дорога устремлялась теперь прямо, не делая поворотов. Каждая лига пути была отмечена столбами с ликами женщин-демонов, их череда исчезала за горизонтом.
Без отдыха дальше двигаться мы не могли и поэтому свернули с дороги. Квотерволз и его пограничники отправились разведать окрестности и поискать место для привала. Джанела постаралась поставить магический заслон, чтобы сбить с толку любого, кто решился бы преследовать нас.
Для отдыха была выбрана лощина глубиною около ста футов с двумя ручьями, прудом и деревьями.
Квотерволз снял с меня вещевой мешок и постелил мне постель. Я рухнул поперек нее, не снимая сапог, и проспал весь день.
Я проснулся от какого-то поистине чудовищного пения.
Позади и по бокам — пустота.
Замерзли и руки и ноги.
Не попить мне больше в жизни пивка.
Не осталось ничего, лишь дорога.
Она тянется, тянется, тянется,
А Антеро нас гонит и гонит,
От меня ничего не останется,
Даже если дойду…
Пип, прервав эту, по его представлениям, песню, спросил: — Какую бы рифму придумать к слову «гонит»? Отозвалась Джанела:
— А ты вернись немного назад и, вместо строчки «А Антеро нас гонит и гонит», спой:
И бреду я по ней, как бродяга,
От меня ничего не останется,
