заросшие травой и кустарником, — в руинах вовсю хозяйничали джунгли. В противоположном конце города маячило какое-то строение с двумя куполами. Солнечные лучи, отражаясь от металлической кровли, ослепляли нас.
Горящий шарик поплыл к этим куполам, а мы двинулись за ним, шагая по верху стены, огибающей город.
Город оказался гигантским, с широкими проспектами, парками отдыха и общественными банями, выстроенными на местах, откуда били подземные источники. Здания возводились из крепкого камня, облицованного белым мрамором. Высокие и приземистые, вытянутые и круглые, все постройки говорили о мастерах-строителях, хорошо знавших свое дело. Тут и там виднелись сохранившиеся фрагменты стенной росписи и обломки статуй, свидетельствовавшие о стремлении живших здесь людей к изящному, о наличии прекрасного художественного вкуса. Но эти высокодуховные люди исчезли. Теперь вместо человека тут царили растения и животные. Джунгли заполонили улицы. Гигантские лианы своими коричневыми корнями и зелеными стеблями медленно разрушали мраморные фасады. Звери бродили по паркам, и с высоты стены мы наблюдали за дракой бабуинов со стаей шакалов в развалинах одной из бань.
Шрамы от боевых действий покрывали город; эти следы открывались нам, пока мы огибали по кругу город, и становилось ясно, что конец жизни здесь пришел не естественным путем. Те, кто осаждал город, сжигали дома, разрушали каменные постройки. Статуи богов и героев стояли обезглавленными. Внутри стадиона, на открытом поле, мы разглядели разбросанные человеческие кости. И судя даже по этим очень древним останкам, здесь произошла такая битва, которых мало было в истории.
Больно и страшно было смотреть на картину такого поражения старейшин при всей их мифической силе и мудрости, если только город действительно принадлежал когда-то им. Кто же был их врагом? Существуют ли они где-нибудь до сих пор? И с чем же столкнулись старейшины? С природным явлением или же с духами? И за что заплатили они такую страшную цену?
Мои размышления прервал какой-то ухающий крик, прозвучавший из заросших кустарником улиц внизу. Мы все остановились, держа оружие наготове. Второй крик ответил первому, но уже издали.
— Вон там! — сказала Джанела.
Я повернул голову и успел заметить, как в воздухе мелькнула лапа, поросшая коричневой шерстью.
— Какое-то животное, — предположил я.
— Все лучше, чем призрак, — сказал Пип. — Пусть оно со своим дружком подойдет поближе, я им покажу, что такое хороший стрелок.
Но он тут же закрыл рот, потому что, словно в ответ на его похвальбу, послышался целый хор этих воплей.
Захлопало множество крыльев, будто в воздух поднялась стая вспугнутых птиц. Внезапно смолкли не утихавшие до того крики обезьян, и нас охватила тишина, прерываемая лишь неумолчным жужжанием насекомых.
— Похоже, эти крики вызваны нашим появлением, — сказала Джанела, давая понять, что неплохо бы найти укрытие на случай, если нам придется обороняться.
Я указал на купола, до которых оставалось еще минут пятнадцать ходу.
— Значит, просто надо продолжать идти в ту сторону, — сказал я.
Мы продолжили наш путь, но уже не глазея по сторонам и скорым шагом. Тут и там раздавались те же крики, но всегда или сзади, или сбоку. Больше нам не удавалось разглядеть наших преследователей — если считать их таковыми, — но иногда до нас доносились звуки бегущих ног и потрескивание кустарника.
Вскоре мы подошли к тому месту, где вынуждены были покинуть относительно безопасную стену. Дальше стена была разрушена. Под нами расстилался заросший парк. А за этим парком — футах в двухстах — маячили купола. Они венчали собой высокие башни, к черному зияющему входу одной из которых вели широкие выщербленные ступени. Горящий шарик, оставляя дымный след, зигзагами двинулся среди зарослей. Так он добрался до ступеней, завис над ними, вверх рвануло пламя, погасло… и наш проводник исчез, превратившись лишь в облачко дыма.
Мы добрались до цели.
С предосторожностями, оглядываясь, мы спустились со стены.
Жара не уменьшилась, хоть мы и оказались в тенистых зарослях, а вот чувство опасности возросло. Затылок покалывало от напряжения, а рука, постоянно сжимавшая рукоять сабли, даже разболелась. Но мы пересекли
