10
Выглядели они все довольно экзотично - глухие доспехи, автоматы, подсумки, недлинные, но такие нелегкие мечи, тяжелые шлемы, как правило помещенные на переднюю луку седла, но иногда водружаемые и на голову, арбалеты, отбитые у насекомых, колчаны стрел и сумки, сумки... Лошади, потряхивая хвостами и гривами, мерно перебирали ногами. В движении лошадиных крупов было больше памяти о тысячелетиях, чем во всех томах по истории. Только было это на Земле, в неимоверной дали и, может быть, даже в иные времена.
В последние пару дней Ростик обнаружил, что он стал слышать дальше и более понятливо, более осмысленно, легко представляя себе причину почти каждого звука. Зато, опять же, он как бы и не слышал позвякивания удил его отряда, топота лошадей, скрипа и похлопывания их амуниции... Это стало привычным, как раньше привычным казался треск автомобильных двигателей на улице, треньканье трамваев, почти постоянное попискивание радио - особенно у них в доме.
Пестель оглянулся назад, на пройденный путь, достал карту, которую еще Ростик рисовал, и попытался, не слезая с лошади, на ходу, в ней что-то подправить. Ростик подъехал ближе. Пестель перехватил его взгляд.
– Хочу показать, что местность все время поднимается.
– Откуда ты знаешь? - спросил Квадратный, не оглядываясь.
– Ручьи быстрее бегут, камешки скатываются в одну сторону.
– Молодец, заметил. - Старшина снял шлем, вытер пот. - Я тоже думаю, что мы определенно забираемся на какую-то хребтину, только... Жаль, тут компасы не действуют.
– Не знаю, как вы, ребята, - отозвался Ростик, - а я заметил эту хребтину уже как добрые полдня.
– Что ты видишь?
– Во-первых, я не вижу дали, а нечто темное, значит, тут стоит как ширма некая возвышенность. Во-вторых, сам смотри - видишь, на серой полосе виднеется темное пятно? Это и есть горка, куда мы направляемся. Я думал, ты сознательно держишь это направление.
Старшина недоверчиво хмыкнул, потом взял из рук Ростика бинокль, обозрел окрестности, вернул.
– Вообще-то тебе и возвращать его не следует, ты и без бинокля ориентируешься.
– Что, правда горка? - заинтересовался Пестель.
– Еще какая, - подтвердил старшина. - Теперь, когда он на нее показал, даже странно, как я раньше... Вот с нее-то и попробуем осмотреться.
– Она здорово выше соседних? - все допытывался Пестель, не выпуская карты из рук.
– Не очень, - отозвался Ростик. - Но выше - это главное.
Пестель зачиркал в своем блокноте, поглядывая по сторонам. Потом проговорил с заметной гордостью:
– А городской шар еще виден. Подумать только, за сто пятьдесят километров...
– Ты уверен? - спросил старшина.
– Ну в чем тут можно быть уверенным? - запереживал вслух Пестель.
– Я тоже думаю, что сто пятьдесят, - вмешался Ростик. Рискуя вывихнуть себе шею, он повернулся назад, ничего не увидел, повел глазами влево-вправо и наконец нашел - бледный, едва видимый рефлексик ненормально белесого света. Горящий на самом краю серого неба и бесконечной отсюда, плоской, как необъятный стол, разноцветной земли.
Старшина тронул лошадь, направив ее вперед, в сторону едва различимого затемнения на мрачной линии горизонта. Они ехали рядышком, в одну линию. Ростик оказался в середине.
Размышляя, будет ли виден в городе их солнечный телеграф на таком расстоянии, Ростик задался вопросом - а не поставить ли натурный эксперимент. Но потом все-таки отказался - это могло изрядно задержать их, главным образом, потому, что захочется снова и снова слать сигнал в Боловск - в надежде поймать ответ. А не меньше, чем попробовать конструкцию Перегуды, хотелось оказаться там, впереди, у темного взгорья.
– Как мы назовем его? - спросил Пестель.
– Кого? - не понял Квадратный.
– Этот холм.
– Ничего себе, холм - это целая гора, - высказался Ростик.
