города к обсерватории двигалась длинная колонна. Рост всмотрелся в идущих к ним людей.
– Многовато их для нас, - отозвался Чернобров. Кто-то сзади испуганно ахнул. Ростик опустил бинокль.
– Это не солдаты, это пленные.
– Зачем тут пленные? - спросил кузнец.
– Наверное, хотят унести продовольствие или демонтировать обсерваторию.
– Они хотят забрать телескоп, - заволновался Перегуда. - Понимаете, он позволяет тут видеть все в округе за сотни километров, это же огромная ценность!
– Эти пленные - главная ценность, - произнес Ростик, стараясь, чтобы его голос звучал потверже. - Отобьем их, и нас станет без малого батальон. - Он посмотрел в лица собравшихся людей. - Понятно? Никто не отозвался.
– Тогда так - к бою! И я оторву голову каждому, кто выстрелит раньше меня. Бронебойщики, снимать летунов в упор, и не мазать, исправлять ошибки будет некому.
– Это точно, - согласился Чернобров. - Пурпурные так исправят, что мало не покажется.
23
Колонна, которая подходила к обсерватории, при ближайшем рассмотрении оказалась гораздо многочисленней, чем списочный батальон. Тут была без малого тысяча человек.
Ростик, устроившись под заваленной конструкцией радиотелескопа с Чернобровом, который тоже изъявил желание бить из противотанкового, и тремя девушками, державшимися вместе и вполне достойно действовавшими под Квелищевом. Им отвели нехитрую должность заряжающих, но они же, разумеется, должны были сменить Ростика и водилу, если мужички не смогут почему-либо управиться с ружьями.
Колонна подползала все ближе. Ростик опустил бинокль. Хохлушка сказала:
– Конвоиров немного, всего-то десятка два. И они довольно замызганные, так что если ребята сообразят, им не дадут ни разу выстрелить.
– Колонну ведут не конвоиры, а самолеты эти, хрен их дери!.. Если мы их отвлечем - все будет тип-топ, - отозвался Чернобров.
Мне бы такую уверенность, подумал Ростик, но вслух не стал ничего говорить.
– Скорее бы, - вдруг произнесла хохлушка.
– Недолго уже, - отозвался Ростик. Он и не ожидал, что его голос прозвучит так спокойно.
До колонны в самом деле оставалось не больше четырехсот метров. А до самолетов и того меньше. Но два из них отошли в сторону ближайших рощ, их действия было трудно предвидеть, но Ростик надеялся, что эта пара струсит и удерет.
– Вы не подумайте, - зашептала вдруг девушка, - я не от страха спрашивала. Я подумала...
– Нет хуже, чем болтовня перед боем, - прервал ее Чернобров. - А мандраж, он у всех бывает. У меня, вон даже у командира...
«Неужели они не видят, что я едва соображаю от волнения?» - спросил себя Ростик. Хохлушка посмотрела на Ростика, - должно быть, в ее глазах он не выглядел взволнованным. Чтобы уверить девушку в этой мысли, Рост старательно успокоил выражение своих глаз и повернулся к ней.
– Если у вас будут дрожать руки, лучше возьмите автомат, я сам буду заряжать, - сказал он.
Девушка сжала кулачки, закрыла глаза, шумно выдохнула и расслабилась. Потом посмотрела на руки. На ее грязной ладони лежали два бронебойных патрона. Они казались чудовищно большими по сравнению с этими пальчиками и колечками, которые вошли в моду незадолго до Переноса. Кажется, их назвали неделькой, по числу дней.
– Не будут, товарищ командир.
Все, теперь уже ничего изменить нельзя. Ростик посмотрел на колонну. До нее осталось метров двести, уже можно было разглядеть лица, еще не выражение на них, но лица. Ростик вдруг напрягся, он попытался вспомнить, отдал ли он приказ бить по конвоирам одиночными и строго прицельно, чтобы своих не зацепить? Кажется, отдал... Стало чуть легче. А они говорят, что он спокоен. Ростик усмехнулся.
Черноброва это как-то очень зацепило.
– Ты чего зубоскалишь?
