— Иди домой, сестра, наверное, беспокоится.
И улыбался и говорил он для курчавого — иначе сказал бы не «сестра», а «Лида».
— Интимные тайны мадридского двора? — спросил парень. — Мы будем в зале, старик.
— Да нет, мы уже кончили, — торопливо сказал Костя.
— Решили мировые проблемы? — снисходительно улыбнулся парень, повернувшись к Гале.
И вдруг перед глазами у нее стало красно от злости, от обиды, от ничтожности их приглаживающих фраз, и — все равно.
— Да нет, ничего особенного, — сказала она курчавому. — Просто я его люблю. Это очень стыдно, да?
Тот растерялся:
— Да нет, почему…
— Нет, вы мне правду скажите — стыдно? Я навязываюсь, да?
Она обернулась к Косте и проговорила ласково:
— Костя, ты не сердись. Ты не бойся. Ведь это надо мной будут смеяться. Я же сама навязываюсь, ты же не виноват…
Потом сказала курчавому — громко, чтобы те, у окна, тоже слышали:
— Вы не смейтесь над ним, ладно? Вы лучше надо мной. Ведь это я его люблю, он ни при чем…
Она повернулась и пошла, разгневанно пробираясь сквозь толпящихся, курящих, перебрасывающихся походя разной словесной мелочью. Она знала, что там, сзади, они сейчас будут шуточками и ухмылочками смазывать весь этот разговор, пока не пригладят до рядового анекдота. Но теперь это не имело значения.
Потом она шла по улице, и странно было чувствовать себя идущей ни за чем и никуда. О нем она не думала, будто его и не было: ни походки, ни шарфа, ни женщины, ни окна на третьем этаже. Но ее любовь еще существовала, странная любовь теперь уже ни к кому существовала и все никак не успокаивалась, все жила, билась, как существует и даже бьет крыльями птица с отрубленной головой.
Галя шла все медленней, шаг ее больше не летел. И, глядя на себя как бы со стороны, она тускло думала, что вот идет по серой улице серая девочка, неотличимая от асфальта, от стен — просто винтик толпы. Просто студентка техникума. И никуда ей не нужно переходить: учить уроки, делать, что надо, дома — и все.
«Вот и кончилось, — сказала она себе. — Вот и конец».
Она пошла еще медленней, еще больше сливаясь с улицей.
ВЗГЛЯНИ В ЗЕРКАЛО
…ТЫ СДЕЛАЙ–КА ВОТ ЧТО: ВСТАНЬ И ПОДОЙДИ К ЗЕРКАЛУ. ОТВЛЕКИСЬ ОТ ПРИВЫЧНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СЕБЕ — И ТОГДА УВИДИШЬ НЕ МАЛЬЧИКА, А КРЕПКОГО МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА. Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЕГО ЗОВУТ, НЕ ЗНАЮ, СКОЛЬКО ЕМУ — СЕМНАДЦАТЬ, ВОСЕМНАДЦАТЬ, ДВАДЦАТЬ?
Я НЕ ЗНАЮ, НО ТЫ–ТО ЗНАЕШЬ. И ВОТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК В ЗЕРКАЛЕ—ТВОЯ САМАЯ НАДЕЖНАЯ НАДЕЖДА.
НО НЕ ТОЛЬКО В ЭТОМ ДЕЛО.
Я НАПИСАЛ ОДНАЖДЫ, ЧТО ТВОРЧЕСТВА В ЖИЗНИ НА ВСЕХ НЕ ХВАТАЕТ, — И, В ОБЩЕМ–ТО, БЫЛ НЕ ПРАВ. ЕСТЬ ОДИН ВИД ТВОРЧЕСТВА, СЛОЖНЫЙ, УВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ И ДОСТУПНЫЙ ПРАКТИЧЕСКИ КАЖДОМУ. ВОТ Я И ПРЕДЛАГАЮ ТЕБЕ: СОТВОРИ СОБСТВЕННУЮ ЛИЧНОСТЬ И СОБСТВЕННУЮ СУДЬБУ. ПОРАБОТАЙ НА СЕБЯ И НА ОБЩЕСТВО — ВЕДЬ И ЕМУ ТЫ ТОЖЕ НУЖЕН СОСТОЯВШИМСЯ.
ОДИН ИЗ ВЕЛИКИХ ФИЛОСОФОВ ПРОШЛОГО ВЫСКАЗАЛСЯ ПРИМЕРНО ТАК: НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК — ЭТО ТОТ, КТО САМОСТОЯТЕЛЬНО ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЯ, СОВЕРШАЕТ ПОСТУПОК ОТ НАЧАЛА ДО КОНЦА И ОТВЕЧАЕТ ЗА НЕГО ВСЕЙ СВОЕЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ.
ПРОСТИ, ЧТО ОБРАЩЕНИЕ К ТЕБЕ КОНЧАЮ ЦИТАТОЙ, ХОТЬ И ВОЛЬНО ИЗЛОЖЕННОЙ.
