– Пусть парень спросит, – сказал я.
– Как вы сохраняете одежду во время трансформации? Это не магия, я бы почувствовал.
– Неожиданный вопрос, – сказала вампирша. – Какой любознательный паренек! Видишь ли, это, – она оправила полы пальто, поддернула джинсы, – не одежда. Одежду я не сохраняю.
– Это вы сами и есть, – прошептал Кеша. – Вы…
– Я голая. – Ева засмеялась. – Но как ты думаешь, малыш, трудно ли придавать своему телу видимость одежды, если ты умеешь перевоплощаться в летучую тварь? Я сама – своя одежда. Любая.
Силуэт Евы задрожал, меняя цвета и формы. Теперь она была одета в белое длинное платье, с ниткой жемчуга на шее, со сверкающими, будто хрустальными туфельками. Из глубокого декольте проглядывала высокая молодая грудь.
– Я вас не смущаю, мальчики? – Она лукаво улыбнулась.
– Нет, – сказал я. – К сожалению, я знаю истинный облик таких, как ты, – поэтому не смогу соблазниться тобой ни в мехах, ни в шелках, ни голой. Извини.
– Ничего страшного, Антон, – очень серьезно ответила Ева. – Сексуальное влечение… у таких, как я… проходит за две- три сотни лет. Его вытесняет пищевой инстинкт, он древнее, знаешь ли. Мой секс – пить кровь.
– Знаю, – сказал я. – Что ж, ты ответила на три вопроса, которые не важны…
– Они важны, даже если ты сам этого не понял, – сказала Ева. – Но пустое. Что ты хотел спросить у меня?
– Я хотел спросить о тех, кто напал на нас. И о пророчестве, которое обещает всеобщую смерть.
– Понимаю. – Ева кивнула. – Но это серьезные вопросы, и они требуют настоящей цены.
– Какой? – Я спросил, зная ответ.
– Настоящая цена – всегда одна, дозорный. Кровь.
Мне очень не хотелось этого говорить, тем более – при Кеше. Но я думал об этом полдня. Я вообще-то довольно догадлив, когда начинают гореть ботинки – обычно догадываюсь посмотреть вниз.
– Я выдам тебе разрешения, – сказал я.
– Какие? – поинтересовалась Ева.
– На кормление.
Ева развела руками.
– Разрешения? Мне? Антон, у меня лежит ворох этих разрешений. Некоторые еще на бересте, а некоторые – на глиняных табличках. Но в конце концов, если уж я захочу кого-то выпить – неужели ты думаешь, что ваши дозорные схватят меня? Вы за новообращенными вампирами охотитесь неделями и не всех в итоге ловите.
Я молчал. Она была права – и я это прекрасно понимал.
– А если я захочу чего-нибудь интересненького? – неожиданно спросила Ева. – Выпить беременную женщину? Трехлетнего ребенка? Знаменитость, писателя или музыканта, которые сеют разумное, доброе, вечное… Я же знаю, что таких вы из вампирской лотереи вынимаете…
– Не вынимаем, – твердо сказал я.
Ева рассмеялась.
– И все-таки? Выдашь разрешение? На одной чаше весов – гибель всего человечества. Иных, людей, зверей…
– Спасибо за информацию, – сказал я. – Про зверей я не был в курсе.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Но моя жалкая попытка вывести Еву из себя не увенчалась успехом. Напротив – она вдруг посмотрела на меня с сочувствием.
– Не ерзай, дозорный. А то прямо слышу, как у тебя шаблоны рвутся. Мне неинтересна кровь детей и матерей, да и ваших музыкантов-писателей тоже… После Достоевского у всех кровь как-то жидковата…
– Какие литературоведческие изыски, – огрызнулся я.
– То, что я мертва, и то, что я питаюсь человеческой кровью, не значит, что я не могу восхищаться настоящей литературой, – ответила Ева. – Читала и модных, и талантливых. Нет, Антон. Расслабься, не нужны мне твои индульгенции, можешь их в рамочку и на стенку.
– Тогда что тебе нужно? – спросил я.
– Кровь. Но я давно уже не пью все подряд, я коллекционирую интересные крови, Антон.
– Говори.
– Кровь Высшего Светлого – за ответ на любой вопрос.
