– Попробуем! – с неожиданной теплотой в голосе сказала Ольга. – Ну, Катюша… нам ли вешать нос?
– Да пошла ты, хитрая… – Вампирша махнула рукой и не договорила. – Все брыкаются, но без толку. Светлая, мне нужно три лицензии.
– Хорошо, – сказала Ольга спокойно.
– Мужчина лет двадцати пяти, спортивный, накачанный, – продолжала Екатерина. – Только чтобы не употреблял стероиды, я здоровье берегу.
Завулон с любопытством смотрел на меня. Я зевнул, посмотрел на Екатерину.
– Второй… пусть будет кавказец. Горячий, молодой. Лет восемнадцати-двадцати. Ну и мальчишечка, лет пятнадцати- шестнадцати. Блондин. Обязательно девственник.
Ольга тем же спокойным голосом ответила:
– Еще какие-то пожелания?
– Ну, ты же знаешь мои вкусы. – Екатерина пожала плечами. – Разве что… пусть все будут в пределах Центрального округа, у нас времени мало.
– Я знаю твои вкусы, – согласилась Ольга.
Она запустила руку в сумочку, вынула стопку бланков. По-моему, там их было семь или восемь. Ольга отделила три и протянула вампирше.
– Эх, поскромничала я! – вздохнула Екатерина, провожая оставшиеся листки разочарованным взглядом.
– Как ты верно заметила, у нас мало времени, – напомнила Ольга.
– И то верно, – кивнула Екатерина. – Что ж… пока…
Вампирша двинулась к выходу.
– Через восемь часов на этом месте, – сказал Завулон негромко. – И учти, если опоздаешь – я тебя приволоку в Нью-Йорк сам, к сроку, но другой дорогой. Она тебе крайне не понравится.
– Не опоздаю, – сказала вампирша не оборачиваясь.
Дверь за ней закрылась. Я огляделся, выискивая кресло поудобнее. И сел в то, что занимала вампирша.
– А ты изменился, – сказал Завулон, глядя на меня. – Действительно изменился.
Я пожал плечами.
– Прежний Городецкий мне нравился больше, – добавил Завулон. – Такой искренний в своей бескомпромиссности.
– Да ладно тебе, – сказала Ольга, садясь и вынимая сигареты. – Нравился… Прям сейчас расплачемся от умиления, Завулон симпатизирует Городецкому…
– И все-таки, Антон, неужели тебя не возмутило поведение вампирши? – продолжал допытываться Завулон. – Она сейчас прикончит двух молодых парней. А потом еще и мальчика!
– Мне очень жалко экологически чистого качка, горячего кавказского парня и невинного мальчика-блондина, – сказал я. – Но через несколько дней могут умереть все качки, экологи, кавказцы и блондины мира. Мальчики и девочки, старички и молодые. Поэтому если гибель трех невинных спасет мир – так тому и быть.
– Значит, так теперь ты решаешь проблему слезинки ребенка? – развеселился Завулон, откидываясь в кресле. – Так теперь ты смотришь на проблему Омеласа?
– Темный, хватит балаболить, – устало сказала Ольга. – Ты что, и впрямь какой-то гадости нанюхался? Ты болтлив и суетлив, Темный!
Завулон кивнул:
– Да, Ольга. Я суетлив и болтлив. Я чую впереди смерть, и мне страшно. Я не хочу умирать, Ольга. Потому я веселюсь как могу. И не сплю вот уже вторую ночь. Я закрываю глаза и вижу пустоту. Она меня ждет, Ольга.
– Нас ждет то же самое, – ответила Ольга. – Хватит истерить. Давай обдумаем все еще раз. У нас одна-единственная попытка.
– А что ж наш мудрый Гесер не пришел? – прищурился Завулон. – Его идея, а реализовывать нам?
– Он на шабаше, – ответила Ольга. – Будет уговаривать Бабушек выбрать Прабабушку.
– О! Ты рискнула отпустить своего мужчину в такое злачное место, полное развратных стару… – начал было Завулон. Замолчал, откашлялся. – Хорошо, замолкаю.
– Я сейчас за Гесера. Все, что он придумал, – он мне рассказал, – сказала Ольга, дождавшись, когда Завулон замолчит. – У нас восемь часов, верно? Предлагаю поработать четыре-пять часов, потом немного поспать. У тебя здесь найдутся кровати и
