из неправильных куполов, поддельный Сьетч составлял почти километр в диаметре. Он был первым обиталищем Музейных Свободных, а теперь являлся их школой; его коридоры и палаты патрулировали бдительные Рыбословши.
Зал приемов, в котором ожидал Лито, — овал приблизительно в две сотни метров в наибольшую длину, — был освещен гигантскими глоуглобами, одиноко блуждавшими приблизительно в тридцати метрах над полом, светясь сине-зеленым свечением. Свет приглушал охру и коричневый цвет поддельного камня, из которого было сооружено все здание. Лито ожидал на низком выступе в одном из концов помещения, глядя через полукруглое окно, которое было длиннее его тела. Это окно высотой в четыре этажа открывало вид, на остатки древней Защитной Стены, сохраненной ради пещеры в ней, где войска Атридесов некогда были перебиты напавшими Харконненами.
Морозный свет первой луны серебрил очертания круч. На склонах пестрели огоньки — костры Свободных, не заботившихся в эти дни скрывать свое присутствие. Огоньки помигивали Лито, когда перед ними проходили люди, на миг их закрывая — Музейные Свободные, пользующиеся правом обитать в священных местах.
«Музейные Свободные!» — подумал Лито.
У них такие ограниченные мысли и такие замкнутые горизонты.
«Но с чего бы мне возражать? Они такие, какими я их создал.» И тут Лито услышал делегацию Бене Джессерит. Они приближались под напевный речитатив — тяжелый звук, переполненный растянутыми гласными.
Первым вошел Монео, рядом гвардейцы, занявшие позиции у выступа, на котором восседал Лито. Монео встал перед выступом, как раз перед лицом Лито, поглядел на него, затем повернулся к открытому залу.
Женщины вошли по двое в ряд, их было десять, и вели их две Преподобные Матери в традиционных черных облачениях.
— Слева идет Антеак, Луйсеал справа, — сказал Монео.
Имена напомнили Лито взволнованные и недоверчивые слова Монео, сказанные им прежде о Преподобных Матерях. Монео не любил колдуний.
— Обе они — Видящие Правду, — вот, что сказал тогда Монео. Антеак намного старше Луйсеал, но последняя слывет лучшей Видящей Правду, которая когда-либо была у Бене Джессерит. Можете заметить, — у Антеак имеется шрам на лбу, происхождение которого мы не смогли установить. У Луйсеал рыжие волосы, и она представляется замечательно молодой для женщины, имеющей такую репутацию.
Следя за приближением Преподобных Матерей вместе с их свитой, Лито ощутил, как нахлынули на него его жизни-памяти. Женщины шли в капюшонах, закрывавших их лица. Прислужницы и послушницы шли на почтительном расстоянии сзади… все это было так, как и положено. Некоторые образцы не меняются. Эти женщины могли бы войти в настоящий Сьетч с настоящими Свободными, чтобы приветствовать их.
«Их головы знают то, что отрицают их тела», — подумал Лито.
Сверхзорким зрением Лито различил раболепную настороженность в их глазах, но поступь их была как у людей, уверенных в своей религиозной силе.
Лито порадовала мысль, что Бене Джессерит обладает лишь теми силами, которые он им дозволяет. Причины такого благоволения к ним были ясны. Из всех людей его Империи, Преподобные Матери больше всего на него похожи — правда их множественное «я» ограничено лишь женскими жизнями-памятями и побочными женскими личностями их ритуалов — и все равно, каждая из них существовала как некая объединенная толпа.
Преподобные Матери остановились в предписанных десяти шагах от выступа Лито. Свита растянулась в обе стороны.
Лито любил развлекаться, приветствуя такие делегации голосом своей бабушки Джессики. Бенеджессеритки этого даже ожидали, и он их не разочаровал.
— Добро пожаловать, Сестры, — голос его был мягким контральто, в котором проступали явно контролируемые женственные тона Джессики, лишь слабый намек на насмешку — голос, записанный и часто изучаемый на Доме Соборов.
Едва начав говорить, Лито ощутил угрозу. Преподобные Матери никогда не бывали довольны, когда он приветствовал их подобным образом, но в нынешней их реакции был какой-то еще иной подтекст. Монео тоже это ощутил. Он поднял палец, и охрана пододвинулась поближе к Лито.
Первой заговорила Антеак:
— Владыка, мы наблюдали это зрелище на площади сегодня утром. Что Ты выигрываешь подобными выходками?
«Значит, вот какой тон мы хотим задать», — подумал Лито.
И своим собственным голосом ответил:
— Вы на время попали ко мне в милость. Вы хотите это изменить? — Владыка, — ответила Антеак, — мы были шокированы тем, что Ты можешь таким образом наказать посла. Мы не понимаем, что Ты этим выигрываешь.
— Я не выигрываю, я унижаюсь.
Заговорила Луйсеал:
— Это может только усилить мысли о Твоем гнете.
— Просто любопытно, почему столь немногие когда-либо относились к Бене Джессерит как к угнетателям? — спросил Лито.
Антеак сказала своей спутнице:
— Если Богу-Императору будет угодно нам это объяснить, он так и сделает. Давай перейдем к целям нашего посольства.
Лито улыбнулся.
— Вы можете подойти поближе. Оставьте вашу свиту и приблизьтесь.
Монео отошел на два шага вправо, когда Преподобные Матери приблизились характерными неслышными скользящими шагами на три шага к выступу.
— Они двигаются так, словно у них и ног нет! — однажды пожаловался Монео.
Лито заметил, как внимательно Монео наблюдает за двумя женщинами. В них была угроза, но Монео не осмелился возражать против их приближения. Так приказал Бог-Император — значит, так тому и быть.
Лито перевел взгляд на свиту, ожидавшую там, где вначале остановилась делегация Бене Джессерит. На послушницах были черные накидки без капюшонов. Лито увидел на них крохотные приметы запретных ритуалов — амулет, небольшой талисманчик, красочный уголок цветного платка, пристроенный так, чтобы как можно больше высовывалось наружу. Он знал, что Преподобные Матери вынуждены дозволять это, потому что не могут больше делиться спайсом так же вольготно, как прежде.
«Подмена ритуалов».
За последние десять лет произошли значительные перемены. Орден стал мыслить категориями скупости и прижимистости, чего прежде за ним не водилось.
«Они выходят на свет», — сказал себе Лито. — «Старые, старые тайны все так же здесь.»
Все эти тысячелетия древние модели покоились в памяти Бене Джессерит, пребывая там в спячке.
«Теперь они вырываются наружу. Я должен предостеречь моих Рыбословш.»
Он перенес внимание на Преподобных Матерей.
— У вас есть вопросы?
— Каково это — быть тобой? — спросила Луйсеал.
Лито моргнул. Странная атака. Они не пробовали такой более, чем поколение. Ну что ж… почему бы и нет?
— Порой перед моими грезами как бы встает плотина, заставляющая направляться их в странные места, — сказал он. — Если мои космические памяти — это паутина, как вы обе наверняка знаете, тогда подумайте об измерениях этой моей паутины и куда такие памяти и грезы могут вести.
— Ты говоришь о нашем твердом знании, — сказала Антеак. — Почему бы нам, наконец, не объединить силы? У нас больше сходства, чем различий.
— Я скорее объединюсь с этими деградирующими Великими Домами, оплакивающими потерянные богатства своего спайса!
Антеак сохранила полную неподвижность, но Луйсеал направила палец на Лито.
— Мы предлагаем сотрудничество!
— А я, что, настаиваю на конфликте?
Антеак встрепенулась, затем сказала:
— Сказано нам, что первопричина конфликта не вырождается, единожды зародившись в одной клетке.
— Кое-что остается непримиримым, — согласился Лито.
— Тогда, как же наш Орден сохраняет свое сообщество? — требовательно вопросила Луйсеал.
Голос Лито стал суровым.
— Как вы хорошо знаете, секрет сообщества лежит в подавлении непримиримого.
— Наше сотрудничество могло бы представлять небывалую ценность, — сказала Антеак.
— Для вас, но не для меня.
Антеак притворно вздохнула.
— Тогда, Владыка, не расскажешь ли Ты нам о физических переменах в Тебе? Кто-то еще, кроме Тебя, должен знать об этом, для занесения в Хроники, — сказала Луйсеал.
— На случай, если со мной случится что-нибудь ужасное? спросил Лито.
— Владыка! — запротестовала Антеак. — Мы не…
— Вы режете меня словами, в то время, как вы предпочли бы более острые инструменты, — сказал Лито. — Лицемерие меня оскорбляет.
— Мы протестуем, Владыка, — сказала Антеак.
— Разумеется, вы занимаетесь именно тем, что я сказал. Я вас слышу.
Луйсеал подкралась на несколько миллиметров ближе к выступу под острым и пристальным взглядом Монео, который вслед за тем поглядел на Лито. Выражение лица Монео требовало действий, но Лито его проигнорировал, любопытствуя теперь о намерениях Луйсеал. Ощущение угрозы сосредоточилось в рыжеволосой.
«Что она из себя представляет?» — подивился Лито. — «Может ли она в конце концов быть Лицевым Танцором?»
Нет, ни одного из разоблачительных признаков в ней не было. Нет. Луйсеал была искусно натренирована сохранять расслабленность и спокойствие, лицо ее не дрогнуло даже слегка, испытывая наблюдательность Бога-Императора.
— Не расскажешь ли ты нам о физических переменах в Тебе, Владыка? — повторила Антеак.
