Свободных. От них сейчас оставались только развалины, но каменная преграда намного лучше защищала от Шайтана. И было известно, что в развалинах некоторых съетчей можно отыскать запрятанные хранилища меланжа. Каждый деревенский житель мечтал о таком открытии.
Шиэна в своем залатанном стилсьюте и тонком верхнем облачении пошла в одиночку на северо-восток, к дальнему кургану, дрожащее марево над которым подсказывало, что прогретые солнцем ветерки возносят влажные испарения богатого водой великого города Кина.
Искать кусочки меланжа в песке — дело, в основном, напряженно внимательного принюхивания. Это была форма концентрации, которая оставляла лишь частичку сознания восприимчивой к скребущему звуку песка, уведомляющему о приближении Шайтана. Мускулы ног автоматически двигались неритмично — чтобы звук шагов сливался с естественными звуками пустыни.
Сначала Шиэна не слышала воплей, так они совпадали по тону со скребущим звуком мечущегося ветра, гонящего песок по барханам, закрывавшим деревню от ее взгляда. Потихоньку этот звук проник в ее сознание, а затем привлек полное внимание.
ВОПЛЬ МНОЖЕСТВА ГОЛОСОВ!
Шиэна отринула осторожную неритмичность передвижения по пустыне. Двигаясь со всем проворством, на которое были способны ее детские силы, она взобралась на бархан и поглядела в направлении ужасающего звука. Она успела как раз вовремя, чтобы увидеть то, что положило конец воплям.
С дальней стороны деревни ветер и песчаная форель проложили в защитном барьере широкую брешь сухого песка. Шиэне видно было пятно другого цвета. Дикий червь проник через это открывшееся место. Он кружил внутри, вплотную к сырому кольцу. Гигантская пасть, окутанная отблесками пламени, поглощала людей и хижины в быстро сужавшемся круге.
Шиэна увидела, как последние уцелевшие цеплялись друг за друга посреди уже освобожденного от грубых построек и сокрушенных остатков ветряных ловушек пространства. Еще она увидела, как некоторые пытались убежать в пустыню. Среди отчаявшихся бегунов Шиэна узнала отца. Никто не спасся. Огромная пасть поглотила всех, перед тем, как сравнять с поверхностью пустыни остатки деревни.
Оставался лишь дымящийся песок, и НИЧЕГО больше от крохотной деревушки, осмелившейся притязать на клочок земли в царстве Шайтана. Место, где только что была деревушка, не сохранило ни единого следа людского обитания — став таким же, каким было до прихода сюда людей.
Шиэна судорожно вдохнула, вдох через нос, чтобы сохранить влагу тела, как это делал любой ребенок пустыни. Она обшарила взглядом горизонт, ища других детей, но след Шайтана оставил огромные петли и извилины всюду вокруг дальней стороны деревни. Ни единого человека не встретилось ее взгляду. Она закричала пронзительным криком, далеко разнесшимся в сухом воздухе. Никто не откликнулся ей в ответ.
ОДНА.
Она словно в трансе пустилась по гребню дюны — туда, где прежде была деревня. Когда она подошла, в нос ей ударила волна коричного запаха, доносимого ветром, до сих пор взметавшим пыль по верхушкам дюн. И тогда она осознала, что произошло. Деревня, к несчастью, была расположена прямо над местом предспайсового выброса. Когда огромный запас в глубине песков созрел, произошел меланжевый взрыв, и пришел Шайтан. Каждый ребенок знал, что Шайтан не может устоять против спайсового выброса.
Шиэну стали наполнять ярость и дикое отчаяние. Не соображая, что делает, она припустила с дюны к Шайтану, настигла червя сзади, когда он выскальзывал через сухое место, отворившее ему доступ в деревушку. Ни о чем не думая, она метнулась вдоль хвоста червя, вскарабкалась на него и побежала по огромной рубчатой спине. У бугра позади его пасти она скорчилась и заколотила кулачками по неподдающейся поверхности.
Червь остановился.
Ее гнев внезапно сменился ужасом. Шиэна перестала молотить по червю. Только теперь она осознала, что плачет. Ей овладело ужасное чувство одиночества и беззащитности. Она не понимала, как попала сюда, зная только, где находится, и это стиснуло ее агонией страха.
Червь продолжал недвижимо покоиться на песке.
Шиэна не знала, что делать. В любой момент червь мог или перевернуться и задавить ее, или зарыться в песок, оставив ее на поверхности, чтобы проглотить на досуге.
По червю вдруг прошел резкий трепет — по всей его длине, от хвоста до того места, где позади его пасти находилась Шиэна. Червь пришел в движение. Он описал широкую дугу и, набирая скорость, устремился на северо-восток.
Шиэна наклонилась вперед и уцепилась за ведущую кромку кольцевого рубца на спине червя. Она боялась, что в любую минуту червь скользнет в глубь песка. Что ей тогда делать? Но Шайтан не зарывался в песок. Протекали минута за минутой, а он двигался через дюны все по тому же прямому пути, без всяких отклонений. Шиэна потихоньку опять обрела способность соображать. Она знала об этой езде. Жрецы Разделенного Бога запрещали это, но и писаная и Устная истории говорили, что в древности Свободные разъезжали таким способом на червях. Свободные стояли во весь рост на спине Шайтана, опираясь на тонкие шесты с крючьями на концах. Жрецы провозглашали, что это делалось до того, как Лито II разделил свое святое самосознание с богом пустыни. Теперь не дозволялось ничего, что могло бы унизить разрозненные частички Лито II.
С изумлявшей ее скоростью, червь нес Шиэну по направлению к подернутым туманом очертаниям Кина. Великий город представал миражем на искаженном горизонте. Заношенное облачение Шиэны хлестало по тонкой поверхности ее залатанного стилсьюта. Ее пальцы ныли от боли, так сильно она стискивала ведущую кромку гигантского кольца.
При сменах ветра ее овевало запахами корицы, жженого кремния и озона, вырабатываемого внутренними топками червя.
Впереди нее Кин начал приобретать все более ясные очертания.
«Жрецы увидят меня и рассердятся», — подумала она.
Она разглядела низкие кирпичные строения, отмечавшие первую линию кванатов, и закрытый изогнутый желоб поверхностного акведука позади них. Над этими строениями возвышались стены идущих террасами садов и высокие профили гигантских ветроловушек. Затем шел комплекс храма, окруженный своими собственными водяными барьерами.
Дневной переход по открытому песку меньше, чем за час!
Ее родители и деревенские соседи много раз ходили в город торговать и на праздники, но Шиэна лишь дважды их сопровождала. Ей, в основном, запомнились танцы и случившееся после них побоище. Размеры Кина наполняли ее благоговейным трепетом. Как много зданий! Как много людей! Шайтан не может причинить вреда подобному месту.
Но червь продвигался прямо вперед, словно мог перебраться через кванат и акведук. Шиэна воззрилась на город, вздымавшийся перед ней все выше и выше. Восхищение подавило ее ужас. Шайтан не собирался останавливаться!
Червь резко остановился.
Внешние тубулярные отдушины кваната были не более, чем в пятидесяти метрах от распахнутой пасти. Она ощутила жаркий запах корицы от выхлопов червя, услышала глубокое рокотание внутренних топок Шайтана.
Ей стало ясно, что путешествие наконец-то закончилось. Шиэна медленно разжала пальцы, отпуская кольцо. Она встала, ожидая, что в любой момент червь возобновит свое движение. Шайтан оставался полностью недвижим. Осторожно она соскользнула со своего насеста и спрыгнула на песок. Там она задержалась. Сдвинется ли он теперь? У нее смутно брезжила мысль рвануться со всех ног ко кванату, но червь ее привораживал. Скользя по потревоженному песку, Шиэна зашла червю спереди и поглядела в его устрашающую пасть. За обрамлением хрустальных зубов перекатывались взад и вперед языки пламени. Иссушающие выдохи червя обдавали ее своими запахами.
Сумасшествие первого броска с дюны на спину червя опять охватило Шиэну.
— Проклятие тебе. Шайтан! — вскричала она, потрясая кулачком перед ужасающей пастью. — Что мы тебе только сделали?
Эти слова она слышала как-то от матери, произнесшей их, когда был разрушен их трубный сад. Шиэна ни разу не задумывалась ни откуда это имя — Шайтан, — ни над яростью своей матери. Она была из беднейшего слоя, в самом низу ракианской сословной пирамиды, и знала это. Люди верили сначала в Шайтана, а затем уже в Шай-Хулуда. Черви — это черви, и, часто, что-то еще намного хуже. Не было справедливости в открытой пустыне. Только опасность там таилась. Бедность и страх перед жрецами могли заставить людей уходить в грозящие смертельной опасностью дюны. Но даже тогда ими двигала гневная настойчивость, некогда направлявшая Свободных.
На этот раз, однако. Шайтан победил.
Тут до сознания Шиэны дошло, что она стоит на смертоносной тропе. Ее мысли не до конца еще утряслись, она осознавала только, что совершила нечто сумасшедшее. Много позже, когда учение Бене Джессерит отшлифовало ее самосознание, она поняла, что тогда ее одолел ужас одиночества. Она хотела, чтобы Щайтан воссоединил ее с погибшими родными.
Из-под червя донесся скрежещущий звук.
Шиэна сдержала вскрик.
Сперва медленно, потом быстрее, червь подался от нее на несколько метров вспять. Затем он развернулся и, набирая скорость, двинулся назад в пустыню по собственному следу — по вмятине, окаймленной насыпями с двух сторон. Скрежет его движения с расстоянием становился все тише. До Шиэны донесся другой звук. Она подняла взгляд к небу. Это было «твоктвок» жреческого орнитоптера, кружащего над ней, отбрасывая на нее свою тень. Летный аппарат поблескивал в утреннем солнце, двигаясь вслед за червем вглубь пустыни.
Тогда Шиэну охватил более знакомый страх.
ЖРЕЦЫ!
Взгляд ее был прикован к орнитоптеру. Тот завис на расстоянии, затем вернулся и плавно опустился на песок неподалеку, на укатанную вмятину, оставшуюся от червя. До Шиэны донесся запах смазочных масел и муторно едкого топлива. Словно гигантское насекомое приземлилось на песке, готовясь броситься на нее.
Распахнулся люк.
Шиэна расправила плечи, принимая все как есть. Очень хорошо — они ее поймали. Она знала, чего теперь ожидать. Бегством ничего не выиграешь. Только жрецы пользуются топтерами. Они могут добраться, куда угодно, и увидеть, что угодно.
Два жреца в богатых облачениях — бело-золотых с пурпурными каймами — вылезли и побежали к ней через песок. Они рухнули на колени перед Шиэной — так близко, что она почувствовала запах пота и мускусное благоухание меланжа, распространявшееся от их одежд. Они были молоды, но, в остальном, очень похожи на всех других виденных ей жрецов: мягкие очертания лиц, руки без мозолей, беззаботное расточительство влаги тела. Ни на одном из них под облачением не было стилсьюта.
Жрец слева от нее, глаза на уровне глаз Шиэны, заговорил:
— Дитя Шаи-Хулуда, мы видели, как Твой Отец привез тебя из Своих мест.
