Эти слова не представляли для Шиэны никакого смысла. Жрецы — это люди, которых надо опасаться. Ее родители и все взрослые, которых она когда-либо знала, накрепко заложили это в нее и словами, и поступками. Жрецы обладают орнитоптерами. Жрецы могут скормить тебя Шайтану за малейшую провинность и без всякой провинности, просто по своей жреческой прихоти. Ее народ знал тому много примеров.
Шиэна попятилась от коленопреклоненных мужчин и метнула взгляд вокруг. Куда ей бежать?
Тот, что заговорил, умоляюще поднял руку.
— Оставайся с нами.
— Вы плохие! — голос Шиэны надламывался от переживаний.
Оба жреца распростерлись на песке.
Далеко вдали на городских башнях вспыхнули на подзорных линзах блики солнечного света. Шиэна их увидела — и поняла, что это такое. В городах жрецы всегда наблюдают за тобой. Когда ты видишь вспышку подзорных линз, это сигнал быть незаметным, «быть хорошим».
Шиэна стиснула руки, чтобы унять их дрожь. Она поглядела налево и направо, затем на простертых жрецов. Что-то здесь не так.
Оба жреца, уткнувшись головами в песок, содрогались от страха и ждали. Никто из них не заговаривал.
Шиэна не знала, как реагировать. Обвал нежданных событий не мог быть переварен ее восьмилетним умом. Она знала, что ее родители и все соседи взяты Шайтаном. Она видела это собственными глазами. И Шайтан привез ее сюда, отказавшись поглотить в свой ужасный пламень. Он ее пощадил.
Это было слово, которое она понимала. ЕЕ ПОЩАДИЛИ. Ей это объяснили, когда она заучивала ритуальную песню.
«Пощади, Шаи-Хулуд, отведи Шайтана…»
Медленно, не желая волновать распростертых жрецов, Шиэна начала шаркающие неритмичные движения танца. Памятная музыка стала нарастать у нее внутри, широким взмахом она раскинула руки. Ноги ее высоко поднимались в величавых движениях. Тело крутилось — сперва медленно, а потом все быстрее, по мере возрастания танцевального экстаза. Ее длинные каштановые волосы хлестали ей по лицу.
Оба жрецы осмелились приподнять головы. Это странное дитя исполняет танец! Они узнали эти движения: ТАНЕЦ УМИРОТВОРЕНИЯ. Она просила Шаи- Хулуда пощадить его народ. Она просила Бога простить ИХ!
Они, повернув головы, поглядели друг на друга, одновременным движением поднялись на колени. Затем стали хлопать в ладоши: освященный временем ритуал, попытка отвлечь танцора. Их ладони ритмически хлопали, они напевно скандировали древние слова:
Наши отцы ели манны в пустыне.
В жгучих песках приходящего вихря!
Внимание жрецов отрешилось от всего, кроме этой девочки. Они видели худышку, с жилистыми мускулами, стойкими руками и ногами. Роба и стилсьют заношены и залатаны, как у самых бедных. Скулы высоки и отбрасывают тень на оливковую кожу. Карие глаза, отметили они, рыжеватые солнечные стрелки в волосах. В ее лице — поджарость экономящих воду — узкие нос и подбородок, широкий лоб, широкий тонкий рот, длинная шея. Она так похожа на портреты Свободных в святая святых Дар-эс-Балата. Разумеется! Дитя Шаи-Хулуда именно так и должно выглядеть.
И танцевала она хорошо. Даже слабейшего повтора ритма нельзя было углядеть в ее танце. Ритм был, но он был восхитительно растянут — по меньшей мере, сотня движений перед каждым повтором. Она держала его, а солнце поднималось все выше и выше. Был уже почти полдень, когда она, изможденная, рухнула на песок.
Жрецы встали и поглядели в пустыню, куда ушел Шаи-Хулуд. Притаптывание ее танца не призвало ЕГО назад. Они прощены.
Вот как началась новая жизнь Шиэны.
В своих покоях старшие жрецы громко много дней дебатировали о Шиэне — и, наконец, предоставили свои обсуждения и доклады Верховному Жрецу Туеку. Собрание состоялось в полдень. В Зале Малых Собраний присутствовали Туек и шесть высших советников. С фрески на них благосклонно взирал Лито II, человеческое лицо на огромном теле червя.
Туек уселся на каменную скамью, перевезенную из Ветроломного съетча. Считалось, что некогда сам Муад Диб сидел на этой скамье. А одну из ее ножек до сих пор украшала резьба с изображением ястреба Атридесов. Советники расселись напротив него на скамеечках посовременней и поменьше.
Верховный Жрец был величественной фигурой — шелковистые седые волосы, гладко зачесанные и ниспадающие до плеч, подходящее обрамление для лица с широким полным ртом и тяжелым подбородком. Глаза Туека сохраняли естественную белизну белков, окружавших темно-синие зрачки. Кустистые взъерошенные седые брови нависали над глазами.
Состав Совета был весьма пестр. Отпрыски старых жреческих фамилий, каждый носит в своем сердце веру, что дела бы шли намного лучше, если бы на скамье Туека сидел ОН.
Костлявый, с крысиным личиком. Старое взял на себя роль голоса оппозиции.
— Она — всего лишь бедная сирота пустыни. И она ехала на Шаи-Хулуде. Это запрещено, и за это предписано наказание.
Другие немедленно заговорили.
— Нет! Нет, Старое. Ты неправильно подходишь! Она не стояла на спине Шаи-Хулуда, как это делали Свободные. У нее не было ни крючьев Созидателя, ни…
Старое старался их перекричать. Туек увидел, что они зашли в тупик: трое на трое, и Умпфруд, толстый жизнелюб, сторонник «осмотрительного решения».
— У нее не было никакого способа управлять Шаи-Хулудом, — доказывал Умпфруд. — Мы все видели, как она безбоязненно слезла с него на песок и заговорила с ним.
Да, они все это видели. Либо непосредственно в тот самый момент, либо на голографической записи, сделанной сообразительным наблюдателем. Сирота или нет, но она стояла перед Шаи-Хулудом и говорила с Ним. И Шаи-Хулуд ее не поглотил. Нет, разумеется. Червь Бога попятился по приказанию этой девочки и вернулся в пустыню.
— Мы ее испытаем, — сказал Туек.
Рано утром на следующий день, управляемые жрецами орнитоптеры, привезшие ее из пустыни, увезли Шиэну далеко за пределы видимости населения Кина.
Жрецы высадили ее на вершине дюны, установили на песке тщательно воспроизведенную копию тампера Свободных. Когда отомкнули держатель тампера, тяжелый стук побежал через пустыню — древний призыв Шаи-Хулуда. Жрецы убежали к топтеру и наблюдали сверху, а пришедшая в ужас Шиэна — сбылись ее худшие страхи — стояла в одиночестве приблизительно в двадцати метрах от тампера.
Пришли два червя. Они были не самыми большими из всех, которых доводилось видеть жрецам, не более двадцати метров в длину. Один из них проглотил тампер, итог замолчал. Вместе они закружили на параллельных курсах и остановились не далее шести метров от Шиэны.
Она стояла, покорясь судьбе. Кулаки сжаты, руки опущены. Так всегда поступают жрецы: скармливают тебя Шайтану.
Жрецы зачарованно наблюдали из своего низко парящего топтера. Их линзы транслировали зрелище для так же зачарованных наблюдателей в покоях Верховного Жреца в Кине. Все они и прежде видели подобные события. Это было стандартное наказание, подручный способ устранять мешающих из подвластного жречеству населения или открыть дорогу для приобретения новой наложницы. Никогда прежде, однако, они не видели, чтобы жертвой оказывалась девочка-сирота. И какая девочка!
После первой остановки черви бога медленно поползли вперед. Затем, оказавшись приблизительно в трех метрах от Шиэны, они опять словно оцепенели.
Покорная судьбе, Шиэна не побежала. Скоро, думала она, я увижусь с родителями и друзьями. Но, поскольку черви оставались недвижимыми, ее ужас сменился гневом. Плохие жрецы оставили ее здесь! Она слышала их топтер над головой. Горячий запах спайса от червей наполнял воздух вокруг нее. Она резко подняла правую руку и указала на топтер.
— Подходите, съешьте меня. Вот чего они хотят!
Жрецам над ее головой не было слышно слов, но жесты им были видны — она разговаривает с двумя Червями Господа. Палец, указующий вверх, на них, не сулил ничего хорошего.
Черви не сдвинулись.
Шиэна опустила руку.
— Вы убили мою мать, моего отца и всех моих друзей! — обвинила она. Шагнув вперед, она погрозила им кулаком.
Черви подались назад, сохраняя прежнее расстояние.
— Если вы меня не хотите, убирайтесь, откуда пришли! — она махнула им рукой, указывая в сторону пустыни.
Они послушно попятились еще дальше и одновременно развернулись.
Жрецы в топтере следили за ними, пока они опять не исчезли в песке, более чем в километре от места встречи с Шиэной. Только тоща жрецы вернулись, полные страха и трепета. Они подобрали дитя Шаи-Хулуда из песка и вернулись с ней в Кин.
К ночи посольство Бене Джессерит в Кине получило полный доклад. На следующее утро новость уже находилась в пути на Дом Соборов.
Наконец-то произошло!
~ ~ ~
Беда с некоторыми, видами военных действий (и, будьте уверены. Тиран это знал, потому что это явно подразумевается в данном им уроке), они разрушают всякую моральную порядочность в нестойких личностях. Войны такого типа вываливают морально разрушенных уцелевших в невинное население, которое даже представить себе не способно, на что горазда такая вернувшаяся солдатня.
