— Нет!
— А дубль первой селекции?
— Возможно.
— Что ты имеешь в виду, говоря «возможно»? — она наклонилась вперед. Напряженность Ваффа подсказала ей, что она напала на горячий след.
— Что еще вы потребуете от нас?
— Наши Выводящие Матери должны получить беспрепятственный доступ к вашим генетическим лабораториям.
— Ты с ума сошла? — Вафф в раздражении покачал головой. Неужели она думает, что тлейлаксанцы вот так, запросто, возьмут и отдадут свое сильнейшее оружие?
— А еще мы получим акслольтный чан, полностью, в рабочем состоянии.
Вафф лишь безмолвно на нее поглядел.
Тараза пожала плечами.
— Я должна была попробовать.
— Да, конечно, должна была.
Тараза откинулась на своем сиденье и мысленно пересмотрела открывшееся ей. Реакция Ваффа на пробный камешек дзенсуннитского изречения была интересной. «Проблема, которую нельзя разрешить рациональными средствами». Эти слова произвели на него какой-то странный эффект. Он как будто обратился куда-то внутрь себя, в глазах его появилось вопрошающее выражение. «Господи, сохрани всех нас! Не тайный ли дзенсуннит Вафф?»
Неважно, какими бы это ни угрожало опасностями, это стоило расследовать. Одраде на Ракисе следует вооружить каждым возможным преимуществом.
— Пожалуй, мы сделали все, что могли на данный момент, — сказала Тараза. — Подошло время завершить нашу сделку. Единый Господь в своей бесконечной милости дал нам бесконечное мироздание, где что угодно может произойти.
Вафф хлопнул в ладоши, не успев даже подумать.
— Дар удивления — есть величайший дар из всех! — сказал он.
«Не просто дзенсуннит, — подумала Тараза. — Еще и суфи!» Она начала перестраивать свой взгляд на Тлейлакс. «Сколько же времени эта вера по- настоящему владеет их сердцами?»
— Время не считает само себя, — пустила пробный шар Тараза. — Надо только взглянуть на любую окружность.
— Солнца являются окружностями, — ответил Вафф. — Каждый космос есть окружность, — он затаил дыхание, дожидаясь ее ответа.
— Окружности замкнуты, — ответила Тараза, выхватывая нужный ответ из своих Иных Памятей. — Все, что замкнуто и ограничено, должно выставлять себя перед бесконечным.
Вафф поднял руки, показывая ладони, затем уронил руки на подол своего облачения. В его плечах исчезла напряженность, они обмякли.
— Почему ты не сказала всего этого с самого начала? — спросил он.
«Я должна проявлять величайшую осторожность», — предостерегла себя Тараза. За словами и поведением Ваффа открывалось такое, что требовало тщательного рассмотрения.
— В общении между нами не утаивалось бы меньше, говори мы более открыто, — сказала она. — Ведь даже, будучи откровенными, мы пользовались бы лишь словами.
Вафф изучал ее лицо, стараясь прочесть за этой бенеджессеритской маской какое-нибудь подтверждение истинности слов и поведения. Она повинда, напомнил он себе. Повинде никогда нельзя доверять… но если она разделяет Великую Веру…
— Разве Господь не послал своего Пророка на Ракис, чтобы там испытывать нас и учить нас? — спросил он.
Тараза глубоко погрузилась в свои Иные Памяти. «Пророк на Ракисе? Муад Диб? Нет… это не сходится с верованиями ни суфиев, ни дзенсуннитов… Тиран!»
Она плотно сжала губы суровой линией.
— То, что нельзя контролировать, ты должен принять, — сказала она.
— Поскольку, наверняка, это есть деяние Божье, — откликнулся Вафф.
Тараза достаточно видела и слышала. Защитная Миссионерия снабдила ее знаниями о всех известных религиях. Иные Памяти подкрепляли это знание. Она почувствовала великую необходимость безопасно выбраться из этого помещения. Надо предостеречь Одраде!
— Могу я сделать предложение? — спросила Тараза.
Вафф вежливо кивнул.
— Может быть, мы заложили здесь более крепкие узы, чем воображали, — сказала она. — Я предлагаю тебе гостеприимство нашего Оплота на Ракисе и услуги нашей тамошней Настоятельницы.
— Она Атридес? — спросил он.
— Нет, — солгала Тараза. — Но я, конечно же, подготовлю Выводящих Матерей для твоих нужд.
— А я соберу все, что вы требуете в уплату, — сказал он. — Почему сделка будет совершена на Ракисе?
— Разве это не подходящее место? — спросила она. — Что может быть лживого в доме Пророка?
Вафф откинулся в своем кресле, его руки расслабились у него на коленях. Тараза явно знает все надлежащие ответы. Это было откровение, которого он никогда не ожидал.
Тараза встала.
— Каждый из нас лично прислушивается к Богу, — сказала она.
«И все вместе в Кехле», — подумал он. Он поглядел на нее, напоминая себе, что она повинда. Никому из них не следует доверять. Осторожность. Эта женщина, в конце концов, ведьма Бене Джессерит. Известно, что они создают религии ради своих собственных целей. Повинда.
Тараза подошла к входному люку, открыла его и подала свой сигнал безопасности. Она опять обернулась к Ваффу, который неподвижно сидел в своем кресле. «Он не проник в наш подлинный замысел, — подумала она. — Те, кого мы пошлем к нему, должны быть отобраны с крайней тщательностью. Он никогда не должен заподозрить, что является частью нашей наживки».
Вафф взглянул на нее. Его эльфическое личико было спокойно.
«До чего же безмятежным он выглядит, — подумала она. — Но и его можно поймать в ловушку! Союз между Орденом и Тлейлаксом сулит такие новые притягательные возможности».
«Но на наших условиях!»
— До Ракиса, — сказала она.
~ ~ ~
Какие социальные наследия ушли вовне с Рассеянием? Мы очень хорошо знаем эти времена. Мы знаем и умственное, и физическое состояние дел. Затерянные унесли с собой мышление, замкнутое, в основном, на людской, силе и подручной технике. У них была отчаянная нужда в расширении пространства, порождаемая мифом о Свободе. Большинство так и не усвоило более глубокий урок Тирана, что насилие налагает свои собственные ограничения. Рассеяние было диким и. беспорядочным движением, истолковываемым как разрастание (экспансия). Его погоняющим бичом был глубинный страх (часто бессознательный) перед застоем и смертью.
Одраде лежала, вытянувшись на боку во весь рост на выступе эркерного окна, ее щека легко касалась теплого плаза, через который ей была видна Великая Площадь Кина. Она опиралась спиной на красную подушку, пахнувшую меланжем, точно также, как пахли здесь, на Ракисе, многие вещи. Позади нее были три комнаты, небольшие, но удобные и достаточно удаленные и от Храма, и от Оплота Бене Джессерит. Их переезд в это здание был одним из условий, на которых было заключено соглашение между Орденом и жрецами.
— Шиэна должна более надежно охраняться, — настаивала Одраде.
— Она не останется на попечении только Ордена! — возразил Туек.
— И не на попечении только жрецов, — возразила Одраде.
Шестью этажами ниже эркерного окна Одраде распростерся огромный базар, беспорядочным лабиринтом расползавшийся во все стороны, заполняя почти целиком Великую Площадь. Серебристо-желтый свет заходящего солнца омывал эту сцену сверканием, подчеркивая яркие краски торговых навесов, отбрасывая длинные тени по неровной земле. Его лучи зажигали воздух свечением там, где рассеянные кучки людей теснились вокруг заплатанных зонтиков или товаров барахолки.
Великая Площадь не была правильным квадратом. Базар, занимавший ее, уходил на полный километр вдаль от Одраде, и более чем вдвое, влево и вправо от нее — гигантский прямоугольник утрамбованной земли и древних камней, превращавшихся в едкую жгучую пыль под ногами дневных покупателей, пренебрегавших жуткой жарой в надежде купить повыгодней.
По мере приближения вечера базар все больше оживал, людей стекалось все больше, пульс их движения становился учащеннее, лихорадочнее.
Одраде изогнула голову, стремясь увидеть, что происходит совсем близко к зданию. Кое-кто из торговцев, обосновавшихся под ее окном, расходились по ближним кварталам. Они скоро вернутся — после трапезы и короткой сиесты, готовые извлечь полную пользу из тех более ценных часов, когда люди выходят на открытый воздух и можно спокойно дышать, не обжигая глотки.
